Пока мы рядом (сборник) - стр. 23
Я видел Веньку всего лишь в прошлом голу. Но наша встреча на открытии Центра была как будто скомкана официальной суетой. Так что я заново погружался в яркие краски клумб с золотыми шарами, в сосновый запах нового высокого крыльца, в радостную открытую улыбку Веньки Ерохина и в свою, ответную, радость от нашей встречи. Никто нас не торопил, не толпился вокруг и не мешал нам спокойно приглядываться друг к другу. Венька похудел и слегка ссутулился. В кудрявых есенинских волосах пробилась седина. И все же слово «постарел» к нему не шло. Венька был человеком «вне возраста». Если наше старшее поколение – моя мать, Майкина тетка, Венькина Валерия Васильевна, наконец, – люди своего круга – вглядывалось в жизнь враждебно и с неприятным удивлением, как в ядовитое насекомое, то Веньке с самого детства она щедро дарила радость, которую мы и делили по-братски. А теперь, с годами, она, эта радость, ушла глубоко, но никуда не делась, как будто Венька упрямо берег ее, защищал от напастей и всяческой агрессии…
Через минуту мы оба словно бы вернулись в тепло и надежность нашей дружбы – в круг нашего тайного братства.
– Ероха, дружище, – начал я с ходу, – объясни, пожалуйста, что это?
Венька взял из моих рук смятый тетрадный листок и ответил, не удивляясь:
– Это от Стаса, Кир!
– От Стаса? А что ты знаешь об Антонине Петровне? О Майке? О том, почему его разыскивают?
– Идем в дом, – ответил Вэн, и я невольно огляделся по сторонам.
Никто не следил за нами…
Зайдя за хозяином в «большую» комнату, как мы ее называли, я убедился, что Вэну известно многое, если не все. Во-первых, на столе стыл кофе и стояла бутылка нашего любимого «Мерло». А во-вторых, за столом как ни в чем не бывало развалился наш Вайтмастэнг, Стас Долбин, как мне казалось, виновник этих самых настоящих «индейских приключений».
Стас молчал. Венька разлил вино, и я так же молча уставился на давнего кореша, который тогда, год назад, на открытии Центра, появился на «шестисотом» «мерсе» и показался мне цветущим, уверенным в себе, непререкаемым хозяином жизни.
Сейчас, вглядевшись в него, я внутренне дрогнул, как тогда, перед фальшивой «Антониной Петровной». Очень дорогой костюм, золотое кольцо с печаткой и цепь, поблескивавшая за воротом рубашки, теперь до странности не вязались с его лицом. Нет, Стас не был пьян, он просто «отпустил» свое лицо – и оно показалось мне таким потерянным, таким горестно одиноким и незащищенным, что я забыл о своих невзгодах. Я понял, что сделаю все, что потребуется моему другу, нашей детской вере в людей, Веньке с его тайной радостью и – девочке, доверившей мне память матери и свое отчаянное сердечко…
Стас и Ероха поняли меня без слов. Особо болтать было некогда.
– Ты «хвост» сбросил? – Голос Стаса не дрожал и звучал как обычно.
– Обижаешь, начальник, – попытался пошутить я.
– Значит, сюда пока не придут.
– А что с Антониной Петровной?
– С матерью все в порядке. Она, слава богу, не знает о своих «похоронах». Главное, чтобы об этом узнали те бычары, что тебе звонили, и не пытались выйти на меня через нее. Просто Вэн нашел родную тетку – тетю Тоню – и отправил ее организовывать оздоровительный детский лагерь на Кипре. Ты еще не был на Кипре, Кир?
Я погрозил Веньке кулаком:
– Мог бы и позвонить! Думаешь, и без вас мало неприятностей?