Пока мы рядом (сборник) - стр. 25
Потом я подружился с тобой и Вэном, бывал у вас дома и долго еще не верил себе, что «не все то золото, что блестит» и что для счастья нужно что-то большее, чем бабло и связи. Не знаю, как назвать мое отношение к вам. Наша бескорыстная дружба, как и любовь моей матери, спасла меня от черствости и злобы. О Майке не стоит и говорить… Мы поклонялись ей, все трое, и то, что она совершенно искренне не делала различия между нами, окончательно помогло мне поверить в собственные силы. И лишь желание кому-то что-то доказывать осталось во мне неистребимым. С вами я был таким, какой я есть, – а перед окружающими представал таким, каким меня хотели видеть.
Учиться лучше всех я не мог. До конца школы я запомнил, как мать, унижаясь, носила подарки директрисе за мое пребывание в «элитных стенах», и знал, что на благодарность за учебу в вузе ее не хватит. Преодолеть конкурс самостоятельно было нереально. И я пошел, как тогда мне казалось, по единственно возможному пути: я надеялся на спортивные победы и знал, что если я и выберу большой спорт, то проскочу экзамены по запросу спортивного общества вуза.
До самого окончания нашей «спортивки» я действительно выкладывался на полную катушку. Не вылезал со сборов, почти забросил учебу, отдалился от вас и Майки. Но я старался хоть в чем-то стать первым, стать для нашей четверки надежной защитой и наконец-то заставить вас – и особенно Златовласку – от души мной гордиться!
В ущерб занятиям я на удивление быстро добрался до кандидата в мастера (я играл – ты знаешь – в престижный большой теннис). В команде я был на хорошем счету и даже несколько раз на областных соревнованиях с каким-то замиранием сердца слышал, как меня («Дол-бин! Дол-бин!») поддерживают зрители. Помнишь, Кир, как у нас тогда все было замечательно? Я готовлюсь сдавать на мастера спорта, Майка с отличием оканчивает модельную школу, вам утром с Венькой в день выпускного торжественно вручают аттестаты с проходным для любого института баллом…
А вечером мы собрались в нашем актовом зале, такие счастливые от встречи и от ожидания (блин!) прекрасного будущего, максималисты, вершители своих судеб. Весь наш класс, в особенности девчонки, толпился вокруг нас с раскрытыми ртами. Майку то и дело приглашали танцевать учителя, и я впервые почувствовал себя своим в этом надменном классе, и даже на ступеньку выше. А когда мы с Майкой танцевали последний вальс, мы молчали. Я потом спрашивал ее – почему?
Мы просто вспомнили последнее лето в Краскове. Помнишь, Кир, наши походы в Малаховку по петляющей над обрывом тропинке? Мы тогда остановились на полпути и стали прыгать с обрыва по осыпающемуся песку, помнишь? А Майка качалась внизу на качелях, и тот, кто прыгал смелее всех, мог спуститься к ней, и качаться на соседней доске, и близко-близко смотреть в ее лицо, и махать проходящим поездам; и просто светило солнце, и из окон махали в ответ – и это было таким счастьем, которое ничего не стоило, но и сейчас я отдал бы за него все на свете…
Майка только спросила: «Помнишь наши качели?» – а я кивнул в ответ. Может быть, поэтому так и закончился тот выпускной? Мы просто убежали в пионерскую комнату, закрылись там и целовались до одурения, и когда все случилось, я уже знал, что сумею уберечь Майку от любого зла и буду вкалывать, чтобы она и наши дети ни в чем не нуждались…