Поиски в темноте - стр. 11
Хэмиш злорадно напоминал ему о таких вещах, которые сам Ратлидж предпочитал забыть. Борьба с Хэмишем отнимала у Ратлиджа последние силы.
Моубрей смотрел на него взглядом побитой собаки. Ратлидж повернулся к двери. Он не доверял собственному голосу, потому что ничем не мог утешить несчастного. Моубрей внимательно наблюдал за ним. Потом они с Хильдебрандом вышли за дверь, оставив узника наедине с тишиной и его совестью. Ратлидж молчал, когда ключ снова заскрежетал в замке и Хильдебранд убрал его в шкафчик, но ему по-прежнему было душно, ему словно передались безнадежность, ужас и страх, оставшиеся за дверью.
– Беднягу даже жалко – если не видеть, что он натворил. – Хильдебранд ждал Ратлиджа с вежливым нетерпением, собираясь проводить его назад, в свой кабинет.
– Не спускайте с него глаз – он может покончить с собой, – сказал наконец Ратлидж. – Приставьте к нему охрану, констебля. Пусть его караулят днем и ночью…
– У меня и так не хватает людей… сейчас ведь приходится вести поиск детей…
– И тем не менее! Если он покончит с собой, скорее всего, вам так и не удастся найти детей! – Ратлидж зашагал вперед. Он чувствовал, что Хильдебранд, следующий за ним, возмущен до глубины души, но ему было все равно. Он больше ни минуты не мог оставаться в темном, душном и мрачном коридоре.
– Повторяю, я не умею творить чудеса! – настаивал Хильдебранд.
Ратлиджу приходилось вести войну на два фронта. Хэмиш язвительно напоминал ему, что у Моубрея нет такой роскоши, как возможность выбора – скорее всего, он уже не надеется когда-нибудь выйти на воздух и увидеть солнце. Ратлидж возразил: все признаки указывают на то, что Моубрей убил детей и выбор все-таки сделал сам.
– Если он покончит с собой, отвечать придется вам, – заметил он, когда Хильдебранд поравнялся с ним.
– Уж он от виселицы не уйдет, я об этом позабочусь! – сквозь зубы процедил Хильдебранд. – Ладно, уговорили. Приставлю к нему охрану.
Глава 3
Ратлидж снял номер в гостинице «Лебедь», на третьем этаже. Окна в номере выходили на главную улицу. Он поставил чемодан у высокого платяного шкафа, распахнул створки и невольно зажмурился от волны жаркого воздуха. Он открыл дверь, чтобы сквозняк немного разогнал полуденную жару.
Он стоял у окна и смотрел на улицу. Одним концом она упиралась в небольшую рощицу, другим – в старую рыночную площадь. По обочинам стояли телеги. Напротив гостиницы кого-то ждали два автомобиля; еще один только что отъехал и начал с рокотом подниматься в гору.
Состояние у Ратлиджа было подавленное. Даже Хэмиш молчал; ему нечего было сказать. Ратлиджа одолевали гнетущие мысли. Он обвинял себя в том, что никак не помог Моубрею. Даже наоборот, он позаботился о том, чтобы Моубрей благополучно дожил до виселицы. Еще неизвестно, что хуже…
Моубрей перенес страшную трагедию. Он не убийца по натуре. Возможно, он убил от удивления, потрясения и мгновенной, непреодолимой ярости. Правда, молодой женщине, погибшей от его рук, от этого не легче! Наверное, здесь все вздохнули бы с облегчением, если бы Моубрей сам вынес себе смертный приговор. Но закон запрещает самоубийство, и долг полиции – его предотвратить. И позволить бедняге мучиться, вспоминая о том, что он сделал, до тех пор, пока палач его величества законным образом не положит конец его страданиям.