Поход к двум водопадам - стр. 13

«Какого цвета у тебя трусики?»

Троша захрюкал от смеха. Костя и Дима прочитали записку через мое плечо и тоже принялись давиться хохотом, как макаронами в начальной школе. Они весь второй класс ели их на скорость да еще у Степкина отбирали.

Я смяла записку и страдальчески посмотрела на Ирину Борисовну. Хоть бы отсадила его куда-нибудь!

Видно было, что она волновалась – не из-за нее ли это, не скучно ли она рассказывает. Она не умела повышать голос и попросила с виноватой вежливостью:

– Троша, мальчики, не отвлекайтесь, пожалуйста, послушайте…

– Ага. – Троша посидел спокойно тридцать секунд и снова наклонился ко мне: – Пойдешь в кино?

– Нет.

– Почему?

– Почему? Даже не знаю!

– Нет, ну правда, почему? – Опять этот серьезный честный взгляд. И тут же: – Ну какого они у тебя цвета? Скажи, чо ты!

С каждым годом он становился все хуже, и когда казалось, что хуже уже некуда, он придумывал новую выходку. В третьем классе я носила зубную пластинку и после обеда бежала в туалет, чтобы незаметно промыть ее. А мальчишки во главе с Трошей врывались вслед за мной и вопили: «Смотрите, она челюсть вытаскивает!»

В четвертом классе я нравилась Коле Савельеву. Моя бабушка называла его «хорошим мальчиком». И я навсегда запомнила его как «Колю-Хорошего-Мальчика». Почему-то его всегда было ужасно жалко. Он носил очки и учился играть на скрипке. Мы однажды выступали дуэтом. Я аккомпанировала ему на фортепиано, и он так разволновался, что сбился, но я сумела подхватить и после этого очень собой гордилась. Малиновый от неловкости Коля с трудом довел партию до конца и в слезах бросился за кулисы.

Однажды Коля положил мне в шкафчик мандарин и записку: «Вера, если хочешь со мной дружить, позвони по этому телефону». Только подписаться забыл. А Троша отобрал у меня записку и пошел трясти всех мальчишек по очереди – выбивать признание. Все, конечно, отнекивались, а про Колю он почему-то и не подумал. Коля, видя, как мучают других из-за него, взял и признался.

Троша не стал его бить. Но очень громко над ним смеялся. Казалось, что он может даже убить этим смехом, если немного перестарается. Остальные тут же подключились как зараженные.

Коля съежился и торопливо вышел. Наверное, он опять плакал. Сидел под гулкой лестницей, спрятавшись между башнями стульев. Всю перемену люди бегали у него над головой, и никому не было дела до Савельева. И я тогда ничего не сказала, не пошла его утешать. Он признался на весь класс, а я испугалась. Трошиного смеха испугалась.

Конец ознакомительного фрагмента.