Похитительница кошмаров - стр. 20
Марен обрадовалась: по крайней мере, хотя бы один взрослый согласился с тем, что здесь что-то было не так.
– JOLIE JOLIE MADEMOISELLE![8] – проверещал Анри, подталкивая клювом по стойке медную английскую булавку.
– Ты добавила её брата в чёрный список? – спросила Марен.
– Я никогда с ним не встречалась, – ответила Лишта. – Я продала только один из тех снов с питоном… мужчине средних лет, поэтому я предположила, что брат девушки украл или купил у него этот сон. Я на всякий случай внесла в чёрный список того человека и с тех пор привыкла запирать кошмары в сейф.
Марен представила себе змею размером с крокодила, проглотившую её ногу, и её передёрнуло.
– Я рада, что ты так поступила.
Лишта положила морщинистую руку на нежную руку Марен.
– Постарайся не переживать об этом, дорогая. Рассказать тебе о той шепчущей пыли, которую я нашла?
– Да! – крикнула Марен так громко, что испугала Анри. Попугай уронил английскую булавку на пол и разразился длинной чередой французских ругательств.
С лукавым блеском в глазах Лишта повернула кодовый замок сейфа. Она вытащила из него банку и, открыв крышку, стряхнула на белый лист бумаги несколько пылинок. Затем они с Марен склонились над ними. На вид это была обычная пыль, серая и тусклая. Да и пахла она как обычная пыль, хотя Марен старалась не вдыхать слишком сильно, чтобы не втягивать крупинки в нос.
– У нас уже есть как минимум двадцать различных видов пыли, – сказала Марен. – Что в ней особенного?
– Прямо в центре Коннектикута находится колледж, – ответила Лишта. – Там уйма больших старых деревьев и зданий из красного кирпича. В дальнем углу центра искусств под какой-то лестницей есть изогнутый альков.
Марен ждала, зная, что рассказы Лишты обретают смысл, лишь когда подходят к концу.
– Если встать на одном конце изгиба и закинуть голову к потолку, а кто-то другой встанет на другом конце, можно прошептать что-нибудь, и второй человек услышит тебя, как если бы ты стоял рядом, – продолжила Лишта. – Это комната шёпота. И я собрала эту пыль с внутренней стороны арки.
– Звучит круто, – сказала Марен. – Что этот шёпот будет делать во сне?
Лишта перескочила с одной ноги на другую в своей старушечьей версии чечётки.
– Это позволяет твоему шёпоту проникнуть сквозь слои сознания.
Марен наклонила голову и уставилась на танцующую бабушку.
– Слои чего?
– Сознания. – Лишта легонько подтолкнула край бумаги, и частицы пыли сдвинулись. – Проще говоря, это позволяет разговаривать со спящим, пока он спит. Он услышит тебя, не просыпаясь.
Мысли Марен разбежались одновременно в миллион направлений, но всё время возвращались к Хэлли. Она могла бы попросить Хэлли проснуться. Назвать ей миллион причин, почему она должна поправиться, напомнить ей о жизни, которая всё ещё ждёт её. Девять дней – этого времени хватит, чтобы убедить сестру.
– А спящие могут ответить? – спросила она, почти затаив дыхание.
– Может, да, а может, и нет, – ответила Лишта. – Слова людей часто кажутся им нормальными во сне, но ответы спящих звучат как тарабарщина. Или вообще ничего не слышно.
Ноги Марен пустились в пляс. Даже если Хэлли ей ничего и не ответит, но сама возможность подобного разговора была восхитительна! Конечно, имелось несколько мелких препятствий. Во-первых, ей вообще не следовало давать Хэлли какие бы то ни было сны, не говоря уже о снах, присыпанных шепчущей пылью. Во-вторых, пыль, о которой идёт речь, была заперта в сейфе, а кода, позволяющего открыть замок, Марен не знала.