Похищенная - стр. 19

   Потому что отец оказался монстром. И кто знает, что он и со мной бы сделал, узнав о том, чему я стала свидетельницей?

   Пощадил бы?

   Или наглухо замуровал бы в своем роскошном доме, как в тюрьме? Не дав права выйти из нее?

   Не знаю. Я не уверена. Ни в чем не уверена.

   Но монстр способен на все. На что угодно.

   С тех пор в этом доме я превратилась в бледную тень.

   Перестала задавать вопросы о матери, которая еще в моем глубоком детстве погибла в автокатастрофе.

   После этого отец так и не женился. И ни одной женщины в доме не было. Хотя я знала, что он гулял. Менял женщин, как перчатки. Относился к ним, как к одноразовым платкам. Пользовался и выбрасывал.

   Я все знала.

   И про его бесконечных секретарш с пятым размером груди и вечно размазанными губами.

   И про элитные бордели, в которые ездил отец со своими друзьями.

   Но, если прежде я относилась с пониманием. Осознавая, что отец – мужчина, а мужских потребностей никто не отменял. И даже радовалась тому, что его сердце так и осталось за многие годы преданным матери, то теперь я совсем не была уверена в том, что у него вообще когда-нибудь было сердце.

   А что, если…

   Если она узнала, каков он на самом деле? Разглядела за фасадом успешного бизнесмена уродливое лицо монстра и жестокого убийцы?

   Он мог уничтожить ее. Ликвидировать.

   Эта мысль разрывала. Разламывала. Выворачивала наизнанку.

   Нет. Конечно, я никогда не докопаюсь до правды.

   И, быть может, это слишком ужасно – подозревать в таком отца. Каким бы он ни был.

   Даже дикие звери способны любить. Даже самые жестокие.

   И мне хотелось верить, что у них с мамой все же она была. Любовь. Ведь не зря ни одна женщина на просто за все это время не стала хозяйкой в нашем доме, а даже и не переступила его порога! А мамина комната охранялась, как святыня.

   На месте остались все ее вещи. Их фотографии. Запертые, как в музее.

   Я часто приходила в ее комнату. Поговорить. Полюбоваться. Даже от них, от этих фотографий, как мне казалось, исходили любовь и свет.

   Но…

   Правда могла оказаться слишком страшной для меня.

   И слишком опасной.

   Как такие, как мой отец, расправляются с теми, кто мог бы узнать их страшные тайны?

   Прислуга иногда просто пропадала из дому. Бесследно.

   Я раньше не придавала этому значения.

   Но после увиденного попыталась выяснить.

   Никто не отвечал на мои вопросы. Бледнели, отворачивались, прятали глаза и тут же переводили тему на что-то другое.

   Я перестала спрашивать. Что от меня зависит?

   Но…

   Кто дал бы гарантию, что и я вот так однажды, просто не пропаду или не погибну в какой-нибудь случайной нелепой аварии?

   Выбраться. Вырваться. Не дать отцу повода даже заподозрить, будто я что-то знаю, о чем-то догадываюсь.

   Не уверена, что для того, кто способен идти по трупам, даже родная дочь значит больше, чем одержимая тяга к власти и к деньгам.

   Да и значу ли я для него что-нибудь?

12. 12 Глава 12.

Не помню, чтобы он когда-нибудь со мной играл. Чтобы я, как другие дети, забиралась к нему на колени. Чтобы он вообще хоть раз спрашивал меня о чем-то, интересовался моим мнением.

   Значу ли я для него больше, чем прислуга?

   « Что ты знала, мама?» - часто я шептала в темноту, заперевшись в ее комнате. Проводя руками по родному лицу на фотографии.