Погребенные за мостом - стр. 21
Небо было затянуто тучами так плотно, что не видно ни единого просвета, в который мог бы скользнуть солнечный луч. Тут и там виднелись большие лужи; деревья, даже стройные сосны, казались унылыми и поникшими. Налетавшие то и дело порывы ветра задевали пышные цветы на клумбах, и те склоняли головы-бутоны, словно получив пощечину.
Когда приходит ненастье, почему-то сложно поверить, что еще совсем недавно картина была иной. В непогоде есть что-то обреченное и окончательное, думалось Васе, что-то мешающее надеяться. Смотришь на залитую дождем улицу и думаешь: неужели и вправду еще вчера сияло солнце, а все кругом купалось в его лучах?
Не выйдут сегодня на пробежку ни Нина Алексеевна, ни Илья. Вася часто их видела, но бегали они всегда по одиночке. Какая уж сегодня пробежка? Того и гляди в лужу шлепнешься.
Илья был немного странный. Жил, как и они все, в Главном корпусе, и был единственным русским среди персонала. Вроде суровый, строгий на вид, замкнутый, но несколько раз Вася слышала, как он смеется, когда говорит со своим приятелем доктором Дарко, и тогда казалось, что в этом смехе – он весь. Вот он какой, настоящий Илья, а строгость – это просто показуха. Или он за ней прячется.
Васе нравилось наблюдать за людьми, она даже записывала свои наблюдения в блокнот, хотя никому об этом не говорила. Может быть, когда-нибудь она напишет рассказ или очерк, и все эти заметки ей пригодятся.
– Что за фигня? – раздалось за спиной.
Вася обернулась. Катя, сонно щурясь, сидела в кровати.
– Дождик, – вздохнула Вася и пошла в ванную.
Дождь не прекратился ни через час, ни через два, ни после обеда. Весь день отдыхающие не вылезали из корпуса, и Катя недовольно говорила, какая здесь тоска зеленая. Они сидели в комнате отдыха и играли в домино.
– А ты еще тут жить собиралась, – заметил Дима, терзаясь от того, что Катя то и дело стреляла глазами в сторону Арсения, который недавно вошел и о чем-то вполголоса говорил с Ниной Алексеевной.
– Ага, как же! – проворчала переменчивая Катя. – Хорошо, хоть бассейн есть. Может, сходим вечером?
Вася согласилась, и они принялись обсуждать, во сколько лучше пойти: до полдника или после, но тут из холла послышался какой-то шум. Голоса, громкие и взволнованные, поднимались все выше, а один из них – женский – почти срывался на крик.
Не сговариваясь, все трое вскочили на ноги и устремились к выходу.
В холле разыгрывалось настоящее представление. Возле стойки администратора стояла пожилая женщина в темных брюках, свитере и резиновых сапогах. Поверх одежды на ней был прозрачный дождевик, с которого стекала вода, образуя островки на плитках пола.
Она горячо говорила что-то, размахивая руками, то и дело указывая куда-то в сторону автомобильной стоянки. Девушка-администратор за стойкой и рыжеволосая женщина – директор Бани Марина – пытались, судя по всему, успокоить ее, заставить уйти, но та ни в какую не соглашалась.
Уже начала собираться толпа отдыхающих: пятеро немцев, насупив белесые брови, беседовали между собой на своем отрывистом наречии. Вся эта суматоха была им явно не по вкусу. Больше десятка ребятишек из разных групп сгрудились возле окна, с любопытством глядя на спорящих. Финская супружеская пара стояла молча, держась за руки и напряженно вытягивая шеи.