Поэтическая афера - стр. 22
– Две папки со стихами, ты можешь себе это представить? – спросил я.
– Кажется, у нас есть поэт для Чернова, – Коля похлопал меня по плечу и сам принялся помогать юноше собирать разбросанные листы по полу.
– Ты смотри-ка, как интересно, твои? – спросил Коля у юноши.
– Уж наверное не Ваши, – ответил паренек.
– Звать тебя как? – поинтересовался я.
– Фитиль, – мрачно ответил тот.
– Нет, ну ты глянь, к нему как к человеку, а он «Фитиль»! Имя у тебя есть, фамилия?
– Я вам так и сказал! А вы на меня раз – и дело сошьете?
– Да не нужен ты нам, мы за чемоданом пришли, – сказал Зорин.
– И папкой, – поддержал я товарища.
Парень молча собирал свои листы, после того как обе папки были успешно перевязаны, он убрал их в чемодан, закрыл его, поправил свою кепку, пиджак и направился в сторону перрона.
– Да и пускай идет, – махнул ему вслед Зорин.
– Да ты что, Коля? Мы же полчаса назад не знали, кого Чернову показывать будем, или, может, у тебя варианты появились?
– Не нравится мне этот парень. И кличка какая-то, Фитиль, – сказал Зорин, провожая парня взглядом.
– Сейчас ведь уедет, ты, как хочешь, а я догоню его, – сказал я Зорину и пустился следом за парнем.
Он стоял возле столба и курил, струйка дыма плавно ползла вверх. Курил он, не вынимая папиросу изо рта, щурил глаза и почесывал затылок. Я подошел к нему.
– Папироски не будет? – спросил я.
– Опять ты? Ладно, держи, – он протянул мне папиросу, я закурил.
– Фитиль, ты это… Не сердись на Зорина, сам понимаешь, что виноват, – сказал я, стараясь быть поучительным.
– Чего уж тут не понять, – расстроено сказал Фитиль.
– Ну а чего тогда надулся? Обидно, поди?
– Обидно, что попался, старею, – сказал он и посмотрел на меня.
– Ну, скажешь тоже. Сколько тебе? – спросил я.
– Семнадцать, – ответил Фитиль.
– Понятно. А выглядишь на все двадцать. Тебе уже не карманником быть надо, а куда выше метить. Я тебе не советую, не подумай, так, рассуждаю. Ты куда путь держишь?
– В Тамбов, – ответил тот и добавил: – К мамке. Я в Москве в десять лет оказался. Дома на поезд прыгнули с парнями и доехали. Они обратно потом, а мне интересно стало. Многому научился здесь. Писателем хотел стать, только одно дело -воровать, а другое – писателем быть. Стал не нужен я в этом городе, теперь обратно домой поеду.
– А почему «Фитиль»? – решил я еще раз попробовать узнать его настоящее имя.
– Меня вообще-то Евгений Раменский зовут, но когда приехал в Москву, связался с парнями, они меня курить и научили. Курю много, вот и Фитиль.
– А стихи, стало быть, твои?
– Мои, все мои.
– А почему на папке и на чемодане написано «Симон Ковальский»?
– Да не мой это чемодан, давно дело было, и папки пригодились, что в нем были. Везет мне на чемоданы, да еще и с папками, – сказал он и недружелюбно посмотрел на меня.
– Ну понятно. А стихи твои, значит, – парень кивнул. Поверю я ему или нет, его не волновало, он сейчас был готов сесть в свой поезд и уехать, так что врать мне не было смысла.
– Мне пора, сейчас поезд подадут, – сказал Фитиль и, подняв чемодан, выбросил окурок. – Бывай, – сказал он мне и, подмигнув, пошел по перрону. Я догнал его и пошел рядом.
– Неудобно как-то получилось, дай, думаю, провожу тебя, – Фитиль хмыкнул и молча продолжал идти. Мне нужно было во что бы то ни стало уговорить его остаться и присоединится к нашей поэтической авантюре, и с каждым шагом я понимал это все отчетливей. У меня не находилось слов. Не было того русла при разговоре, из которого он мог бы плавно перетечь в это сомнительное предложение.