Подземелье ведьм - стр. 15
– Эй-рин… Эй-рин… Эй-рин… – снова послышался голос, звучащий в такт со стуком ветки – мерно, глухо, вкрадчиво.
Во рту пересохло. Эйрин зажмурилась, стараясь спрятаться в недрах своего сознания. Только бы не слышать этот тихий голос, вынуждающий её отказаться от семьи, которую она наконец-то обрела. В ушах до сих пор стоял звонкий смех Айви, таскающей со стола булки раньше, чем приходило время садиться за стол. Смех, перебиваемый несмолкающим голосом, будто проникающим под кожу.
Эйрин остервенело почесала руки, а после снова зажала ладонями уши. Но голос всё не смолкал.
– Эй-рин… Эй-рин… Эй-рин… Я вижу тебя…
Вдалеке сверкнула молния, заставляя её сердце бешено биться. Она вскочила с кровати, хватая ртом воздух, как рыба. Сомнений больше не оставалось – ей нельзя быть здесь. Нельзя помогать по утрам Далии накрывать на стол. Нельзя вместе с Айви рвать сорняки на заднем дворе, ожидая, пока зацветут цветы. Нельзя слушать истории Бранда, рассказанные тягучим и бархатным голосом. И целовать Дава у колодца – тоже нельзя.
Эйрин собралась с мыслями, разжала руки, сцепленные в замок на уровне сердца, и начала поспешно собирать свой нехитрый скарб: почти увядший цветочек, что был в её волосах вчера днём, когда Дав поцеловал её; красный поясок, который подарила ей Айви, да маленькую раковину – подарок отца, который она никогда не вынимала из карманов.
– Ну вот и всё…
Эйрин оглянулась в последний раз, стараясь запечатлеть в памяти каждую трещинку на деревянной раме, каждый лепесточек на цветах, стоящих в вазе… И медленно двинулась к двери, стараясь не скрипеть половицами. За неделю в этом доме она уже успела запомнить расположение каждой – и всё равно раз от разу под ногами раздавался скрип. Раньше можно было со смехом попрыгать по полу, покружиться, вслушиваясь в странную мелодию, издаваемую деревянными половицами… Но сейчас ей был ни к чему любой звук. Эйрин открыла дверь, замерла, прислонившись к ней и проведя пальцами по глубокой царапине возле ручки… И спустилась вниз, отчаянно пытаясь не шуметь.
Она застыла у комнаты Дава, борясь с желанием приоткрыть дверь в неё и в последний раз взглянуть в лицо того, кто мог бы стать самым важным в жизни. Напряжённые пальцы свело, когда она представила, как касается ими копны пшеничных волос, а с губ сорвался еле слышный стон.
– Эй-рин… Эй-рин… Я иду за тобой…
Она судорожно дёрнулась, убирая протянутую было ладонь от дверной ручки. Окинула взглядом маленькую кухоньку, на которой так полюбила проводить время, и скользнула к выходу, сдерживая рыдания. Боль, разочарование, ненависть к вездесущему кругу семи бурлили внутри, опустошая её. Хотелось рвать и метать, крушить, отдаваясь во власть тем чувствам, что непрекращающимся потоком слёз лились из глаз, снося всё на своём пути… Но Эйрин взяла себя в руки и сделала последний шаг, отделяющий её от людей, ставших за это время по-настоящему родными.
На улице бушевала непогода. Ливень огромными струями бил по лицу, заставляя прикрываться рукой. Ветер рвал волосы и бросал песок в глаза… Но Эйрин было всё равно. Она утёрла пальцами слёзы, смывающиеся дождём с щёк, проглотила рыдания и, уверенная в том, что делает, твёрдым шагом двинулась к родному Регстейну. Прочь от Вайденлеса – места, в котором осталось её сердце.