Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - стр. 40
В своих поисках мы часто путаемся и временами совершенно заблуждаемся, колеся по переулкам и районам, где можно ездить часами, не встретив ни одного указателя с названием улицы. Но когда мы, наконец, добираемся до нужной семьи и осторожно принимаемся расспрашивать, не может ли такого быть, что сын их – на самом деле девочка, от всегда вежливых и гостеприимных афганцев, независимо от того, живут ли они в элегантных виллах или в халупах, сооруженных из брезента и глины, поступает приглашение на чай.
После длительной процедуры знакомства, всегда сопровождаемой тонкими дипломатическими «заходами» Омара или Сетарех, нередко – вопросами о Швеции и моей собственной семье (в особенности об отце), и неоднократно подливаемым чаем, нам позволяют познакомиться с подставным сыном семьи и поговорить с «ним».
Мы с Сетарех вскоре начинаем соревноваться друг с другом, кто раньше заметит отличительные черты, характерные для девочек под личиной мальчика. Некоторых выдают более нежные черты лица или случайное хихиканье. Другие – позерки, они немного перебарщивают с мальчишеским подходом и демонстрацией агрессии. Но чаще всего мы распознаем пристальный, вызывающий взгляд, словно у нас есть общая тайна.
Случается, что маленький мальчик одаривает кого-нибудь из нас лукавой улыбкой на улице или в школе, а потом, позднее, наедине или в присутствии родителей подтверждается, что этот ребенок действительно «немного» отличается от компании, с которой водится.
Хотя ни одна из девочек не выбирала мальчишество добровольно, большинство говорят, что им по душе заимствованный статус. Отношение зависит от того, что им приходится с этим статусом делать. Для каждого ребенка вопрос сводится к сопоставлению выгод и обременительных обязанностей. Те, кто, подобно Мехран, растет в семьях высшего и среднего класса, часто служат символами престижа и чести своих семей, упиваются возможностью смело подавать голос в школе и играть в энергичные игры на свежем воздухе в своей округе.
Другие, из бедных семей, надломлены навязанным им детским трудом, как и настоящие мальчишки в том же положении. «Пусть это ужасное место для женщины. Но и для мужчины в нем нет ничего особенно хорошего», – любит говорить Кэрол ле Дюк. Среди уличных детей, занятых в торговле, продающих жевательную резинку, полирующих обувь или предлагающих на улицах помыть стекла машины, некоторые действительно мальчики, а другие – замаскированные девочки. Все они – часть подбрюшья Кабула, и для посторонних, мимохожих-мимоезжих, они по большей части просто невидимы.
Я выясняю даже, что имеется особое название для тех детей, которых на самом деле нет. Обиходное название для ребенка, который и не сын, и не дочь, – бача пош. Посоветовавшись с переводчиком, я в конечном счете записываю эти слова латиницей, поскольку никаких принятых написаний этих слов нет. Это выражение буквально переводится с дари как «одетый как мальчик». На пушту этот «третий тип» ребенка могут также называть алакаана. Само существование и широкая известность этого термина указывают, что эти дети не так уж необычны. К тому же они – отнюдь не новый феномен.
Временами в своих поисках бача пош мы забредаем совершенно не туда, обращаясь не к той семье, путая дом или район. А порой находим совсем не то, что искали.