Под знаком ЗАЖИГАЛКИ - стр. 29
Мысли перескочили на «остальных»: сногсшибательную Азизу, администратора из Ginza, и красотку Софью, совладелицу сетки shPILKI, с которыми он встречался по очереди раз в две недели. То, что в поэзии называется «Я помню чудное мгновение», у Ободзинского было упорядоченными половыми связями. Физиология мужчины предусматривает необходимость близких контактов с женщинами хотя бы раз в неделю. А лучше – два. Главное – в этом вопросе не подпускать женщин слишком близко к себе.
Каждая из них с большим удовольствием проводит с ним вечер в ресторане и потом наедине в «Коринтии» или «Лотте». И каждая с ещё большим удовольствием повела бы с ним этот вечер у него дома. «Но некоторые мужчины, – он снова мысленно усмехнулся, – имеют свои принципы. И один из них – никогда не водить домой дам, если ты не считаешь, что у вас, блин, о как серьёзно».
Мысли Ободзинского были свежи. Помыслы чисты. Сегодня был отличный день!..
На третье свидание с Хильдой Ободзинский принёс розу. Обычную красную розу.
Он хорошо помнил, как, оживлённо балагуря в тот первый вечер, они вчетвером вывалились из «Драгонфлая», и он в гардеробе подал Хильде куртку и помог надеть её. Хильда смутилась и покраснела. Урсула удивлённо посмотрела на него. Джимми был остроумен, находчив и чертовски обаятелен – одним словом, пьян. Выходец из Нигерии был основательно занят окучиванием Урсулы, с которой, впрочем, у него так и ничего не выгорело. Всю обратную дорогу они весело болтали. Джимми крутился вокруг Урсулы. Ободзинский рассказывал смешные случаи из российской жизни, правда, по большей части трансформированные им из старых анекдотов. Хильда улыбалась.
Возле кампуса Ободзинский церемонно раскланялся с девушками и пожелал спокойной ночи. Было смешно смотреть на последние потуги перевозбуждённого Джимми, отчаянно трущегося возле Урсулы, которая, казалось, не понимала никаких его намёков о «продолжении вечера в спокойной обстановке с бокалом хорошего белого вина и под приятную музыку». Глаза Хильды впервые стали блестящими и даже выразительными. Она молча посмотрела на Ободзинского, чуть улыбнулась и сказала: «Пока».
На следующий день утром Ободзинский отправил ей смс: «Привет, Хильда! Спасибо за прекрасный вечер! Как насчёт вечером сходить и посмотреть старую крепость Эдинбургского Замка?»
И вот вчера вечером они уже гуляли возле крепости у вершины, шелестящей тёмной листвой, старой замшелой Замковой скалы, где был основан город.
Через два часа они снова зашли погреться в «Драгонфлай». Уж больно приятные воспоминания он оставил у Хильды от той «случайной» встречи в баре вчетвером.
Она пила уже второй свой любимый коктейль «SHAKES ON A PLANE» с джином, зелёным чаем с бузиной и малиной, напоминавший ей о любимом севере, не сводя глаз с Ободзинского. Этот интересный русский, казалось, знал всё и о самолётах, о которых он начал рассказывать, услышав название её коктейля, и об особенностях приготовления настоящих стейков на открытом огне, и о трескучих морозах, о которых из всех обитателей кампуса только она одна имела понятие, и о волнующей истории человечества.
– Представляешь, Хильда, этим стенам уже полторы тысячи лет! Сколько взлётов и падений они видели? Сколько раз этот замок переходил из рук в руки? Он по-прежнему на том самом месте больше тысячи лет и с высоты этой скалы бесстрастно смотрит на нас, как на гномиков, суетящихся у его ног с какими-то «суперважными делами». Когда мы уйдём, он так же невозмутимо будет взирать на наших потомков, и на потомков их потомков… Что он о нас запомнит? А как бы ты хотела запомниться ему? – они медленно шли по дороге, возвращаясь из бара в кампус.