Размер шрифта
-
+

Под властью Люцифера. Историко-биографический роман - стр. 25

…По дороге идут люди, неровной колонной, в серых шинелях, с оборванными хлястиками. Лица в землю устремлены, голов не поднимают, по сторонам не оглядываются, Они молчат, ибо говорить не о чем. В их головах нет ничего, чем хотелось бы поделиться с шагающими рядом. Вся задача состоит в том, чтобы сделать шаг, за ним – другой. А для этого не мысли нужны, а упорство. Нужно крепкое желание жить. Эти люди попали в плен к врагу. Они были красноармейцами и командирами, они были нужны тому, прошлому обществу, которое сохранялось на востоке страны, Прошлое отрезано, и они стали лишними, ненужными. Они голодные, они смертельно устали. Моросит мелкий дождик, шинели пропитались водой, стали тяжелыми, сковывают движения. Бывших воинов, а теперь военнопленных, сопровождают вооруженные винтовками и автоматами немцы. Немцы идут по обочине дороги, где можно идти, не утопая по щиколотку и по колено в грязи. Пленные лишены такой возможности. Грязь непролазная, ноги с трудом вытаскиваются из чавкающей, засасывающей грязи. Время от времени, кто-то падает, пытается подняться, и не может. Немец подходит, толкает в бок ногой упавшего, говорит: «Aufstehen! Schnell!» Упавший не поднимается. Немец приставляет отверстие ствола к голове лежащего, и нажимает курок. Сколько людей осталось лежать позади, раскинув руки, в попытках поднять упавшее тело, и не успевших сделать этого?

На траве, и в низинах, в самой гуще грязи, на пригорках и в лозняке. На самой дороге и рядом с нею, на обочине. И у всех их одна общая деталь – пулевое отверстие в затылке. А ведь это остались лежать товарищи, друзья, соседи и близкие… Вспоминается грустная песня, которая была посвящена тому времени, Слова и мотив песни мы запомнили еще в период войны и потихоньку грустно напевали, находясь в концлагере. Она не блещет поэтическим совершенством, автор ее мне неизвестен.

Я невольно друзей вспоминаю,
Так бывало в минувшие дни…
Проходили они чередою,
Но годами казались они.
В лагерях было тесно и душно,
По колено бродили в грязи.
А наутро впрягалися в тачки
И на них своих мертвых везли.
Так деньки за деньками тянулись
И пришла с холодами зима.
Нам разутым, раздетым голодным
Она крепко себя знать дала.
Но немецкие силы слабели,
Русский фронт продвигался вперед.
Был наш лагерь в колонны построен,
Нас этапом погнали, как скот.
Отстающих прикладами били,
Загоняли в колонны бегом.
Кто не мог продержать путь тяжелый,
Тот в затылок убит патрулем.
И затоптаны в грязь по дорогам,
Наши трупы лежат без конца,
А их где-то семья ожидает,
Жена мужа, а дети отца!

Конференция министров иностранных дел

Я остановлюсь кратко на характеристике тех, кто нам, живущим в России, не был хорошо известен, хотя с именами их мы были знакомы только потому, что во Второй мировой войне их роль была слишком велика. Они стоят у истоков мифов о прошедшей войне. Речь идет о политике и политиках. В политике не может быть друзей – в ней есть партнеры и расчеты. Попробуй разобраться в ней? Для искушенных – сложная работа!

Было время, когда женщины нашего многонационального двора, естественно, не все, а большая его часть, ни единым словом не касались политики, хотя и выполняли постоянно миротворческие миссии, усмиряя ватагу юных розовощеких удальцов, с гиком и воем носившихся по ограниченной территории двора, имевшей одну неприятную для взрослых особенность, затрудняющую оперативную деятельность миротворцев. Дело в том, что наш двор и соседний соединялись вместе, образуя единое пространство, формой напоминающее вытянутую букву «П». Единый оперативный простор, имеющий двое ворот, резко повышал маневренные возможности детей и подростков, ограничивая действия бабушек и матерей, уступающих им в скорости. При этом следовало учитывать, что силовое превосходство сохранялось за женщинами.

Страница 25