Под шепчущей дверью - стр. 17
Он собрался было спросить, о чем, черт побери, она говорит, но тут она кивком указала на его грудь. Он сердито посмотрел вниз.
И вместо того чтобы ответить что-нибудь язвительное, закричал от ужаса.
Из груди у него торчала изогнутая железяка, очень похожая на рыболовный крючок размером с его ладонь. Она была серебристого цвета и слегка поблескивала. Боли он не чувствовал, хотя казалось, она должна была быть очень сильной. К другому концу железяки был привязан… трос? Он, казалось, был пластиковым и неярко светился. Трос лежал на дороге перед ними и уходил вдаль. Он хотел похлопать себя по груди, чтобы выбить крюк, но его руки провалились в никуда. Свет, излучаемый тросом, стал ярче, крюк завибрировал, и он почувствовал облегчение, которого не ждал, ведь его грудь была пронзена непонятно чем.
– Что это? – крикнул он, продолжая хлопать себя по груди. – Вынь его. Вынь!
– Не-а, – ответила Мэй, хватая его за руки. – Так будет лучше, поверь мне. Это не больно. Я не вижу его, но, судя по твоей реакции, он точно такой же, как и все другие. Не волнуйся. Хьюго все тебе объяснит, обещаю.
– Да что же это такое? – продолжал сердиться он, кожу у него покалывало. Он посмотрел на лежащий на дороге трос.
– Связь. – Она стукнула его по плечу. – Это твоя страховка. Она приведет тебя к Хьюго. Он знает, что мы уже рядом. Вперед. Не могу дождаться вашей с ним встречи.
В деревне было спокойно. Похоже, здесь имелась всего одна широкая улица, проходившая через ее центральную часть. Машины не гудели, на обочинах не толпились люди. Мимо проехали два автомобиля (Уоллес отпрыгнул в сторону, не желая еще раз пережить только что случившееся), но в остальном все было тихо. Магазины уже закрылись, витрины были темными, таблички на дверях обещали, что утром все снова откроется. Над тротуарами простирались магазинные навесы, они были яркими – красными, и зелеными, и синими, и оранжевыми.
По обе стороны улицы стояли фонари, их свет был теплым и мягким. Улица была вымощена булыжником. Мимо проехали на велосипедах ребятишки, и Уоллес посторонился. Они не обратили на него и Мэй никакого внимания. Они смеялись и кричали, к рамам велосипедов были прикреплены прищепками картонки, издававшие треск при движении, дыхание детей висело облачками в воздухе. Уоллес почувствовал легкий укол зависти. Они были свободны, как он не был свободен уже долгое время. Он не мог выразить это ощущение словами. А потом оно пропало, он казался себе опустошенным и дрожал.
– Это место настоящее? – спросил он, чувствуя, что крюк у него в груди стал теплее. Трос не ослабевал по мере того, как они шли дальше. Уоллес боялся, что будет спотыкаться о него, но он по-прежнему был туго натянут.
Мэй подняла на него глаза:
– Что ты имеешь в виду?
Он и сам толком не знал этого.
– Все здесь… мертвы?
– О. Ага, нет. Я поняла тебя. Да, оно настоящее. Нет, они не мертвы. Думаю, здесь все так же, как и везде. Нам пришлось забраться довольно далеко, но ты мог бы доехать сюда сам, если бы решил выбраться за город. Хотя непохоже, что ты часто делал это.
– Я был слишком занят, – пробормотал он.
– Теперь у тебя уйма времени, – сказала Мэй, и его поразило, насколько это верно. Трос, привязанный к крюку в его груди, натянулся еще сильнее, Уоллес усиленно заморгал из-за внезапного жжения в глазах. Мэй неторопливо шла вперед, то и дело оглядываясь, чтобы удостовериться: он следует за ней.