Под прицелом - стр. 6
Вторая – Саша, разведчица. Её отобрали по физическим данным и психологической выносливости. Она была спортсменкой и увлекалась охотой, так что для неё оружие в руках было делом привычным.
Другую разведчицу звали Наташа, но мы с ней почти не общались. Девчонки постоянно были то на занятиях, то на дежурстве. Да и мы всё время на кухне, при исполнении. Так что больше общались с Людой и Верой.
Люда приехала на следующий день ближе к вечеру. У неё были русые волосы, жёсткий взгляд, в котором сквозил её стальной характер. Немногословная, она и не старалась понравится, была сама по себе и даже не представилась. Просто заняла свободную койку, легла на спину с книгой в руках и сделала вид, что нас и не замечает.
Мы с Верой сдержанно переглянулись, обменявшись непонимающими взглядами. Задавать вопросы никто из нас не решался.
Первые дни мы присматривались к друг другу. О прошлом не говорили, лишь познакомились, назвав имена и города. Почти все наши реплики сводились к бытовым вопросам: «Подай ту кастрюлю» или «Как думаешь, соли достаточно?».
Готовила лучше всех Люда, это выяснилось сразу. У меня уже после первого дня не разгибались пальцы правой руки от бесконечной чистки и резки овощей. Вера резала слишком крупно, за что постоянно слышала от Люды: «Неэкономно».
Люда как-то сразу выбилась в лидеры. Стала негласным авторитетом среди нас, девчонок. Её побаивались немножко, но уважали.
Два дня назад мы пошли собирать берёзовый сок (хотя я понятия не имела, как это делается), и Вера вдруг остановилась:
– Чувствуете, девчонки? Черёмуха. У меня дома прямо под окном такая растёт. Я на втором этаже жила – открою окно и дышу, радуюсь жизни… – Она помолчала и добавила: – Как думаете, скоро это закончится?
Слово «война» мы не называем. Все и так понимают, о чём идёт речь.
Ответом была тишина. Никаких прогнозов никто дать не мог.
Поэтому Вера предприняла новую попытку вовлечь нас в беседу:
– Девчонки, а как вы попали на фронт?
Рассказывать было особенно нечего, и я в двух словах честно призналась: пришла эвакуироваться, а меня и забрали. Надо маме письмо написать, но где она – пока не знаю. Списки мобилизованных и адреса нам обещали предоставить, да всё тянули. Я писала на домашний адрес, в надежде, что письмо перешлют, но ответа по-прежнему не было.
Оказалось, у Веры история похожая: пришла повестка на второй день войны, так и так, просьба явиться… Адрес и время. За неповиновение – тюрьма. За попытку сбежать – смертная казнь. Вот и вся демократия.
– А ведь, вы знаете, на тот день, когда всё это началось, мы с Сашей – это мой парень – как раз собирались в театр на премьеру. Мы с ним зимой познакомились. На катке. Так смешно. Я упала практически ему под ноги, и он заявил, что никто ещё так сильно не мечтал с ним познакомиться. Я сначала обиделась, но он предложил выпить кофе, и мы быстро нашли общий язык. А теперь – вот… Его призвали, я здесь оказалась. А новое платье, которое на премьеру купила, так и висит в шкафу. Ни разу не надела, – горько хмыкнула она.
– Ещё наденешь, – попыталась взбодрить её я, немного неловко приобнимая за плечи.
А Люда зло буркнула:
– Вот и будешь мучиться теперь, страдать о нём.
– А тебе что, не о ком думать? – вскинулась Вера.
– Не о ком.
– Как же так? А родители?