Под небом Аустерлица - стр. 13

– Они прилетели на самолете Горенко? А-а-а, больно! Саша, ты, б…дь, меня первый день знаешь?! Это не массаж, это испанский сапожок, е…ана!

– Валерий Олегович, переговоры будут проходить в вашем зимнем номере. Распечатка телефонных разговоров каждого за последние три дня – у вас на туалетном столике. Мое мнение простое, как штаны сталевара: я бы никому из этих людей не доверил даже ключи от собачьей будки.

– Женя, других писателей у меня для тебя нет. Бабы на вечер готовы?

– Бабы не понадобятся. Они приехали за судьбой. Нах… им бабы?

– Спасибо, мой друг. Запись с трех камер, два стенографиста, один фотограф. Муха чтоб не проскочила! Меня соединять только в случае крайней необходимости.

…В 12.00 они уже обнимались на восьмом этаже гостиницы «Хилтон» – Василевич занимал этаж полностью. Он внимательно наблюдал за гостями: всех их знал хорошо, кого больше, кого меньше.

Сережа Большой (не потому что высокий, просто дорос), Всеволод, Горенко (отечное лицо, плотно сжатые губы), щупленький брюнет (кажется, помощник Горенко), Мариненко в своем кашемире цвета чайной розы, с бритым черепом, и Очкарик.

Сережа – самый умный, и он друг.

Очкарик – опасен, слова в правде не сказал. Мигнул своим присмотреть – в туалете, в коридоре, на переговорах.

Василевич втайне считал себя физиономистом. «Это мы уже проходили», – подумал он, разглядывая прибывших. Серьезные и значительные лица старых знакомых были немножечко с перебором – так, словно группа мужчин в возрасте, собравшись в парке на скамейке, собирается разглагольствовать о Римской республике или очередной стародавней войне.

Василевич хмыкнул про себя: почти с каждым из этих людей его связывала многолетняя история бизнес-отношений, однако, сколько ни разглядывай «патрициев» (тут он не удержался и хмыкнул вслух), ни к каким особым прозрениям это не приведет. Он быстро сканировал каждого, напрягая профессиональное чутье, проверяя на странности, но не отыскал ни одной. И только вздохнул: «Господи, с кем приходится иметь дело, не на чем глазу отдохнуть».

Его давний конкурент Игорь Замойский терпеть не мог таких людей в своем окружении. Замойскому подавай хардкор, сложные партии – смесь городков, преферанса, шахмат и мордобоя. Василевич же, при всей своей нелюбви к людям простодушным и скучным, морщился от рассказов о фейерверках на яхте Замойского, плохо понимал эти публичные эскапады на тему «кока-колы выпьешь?» и слабости по отношению к журналистам – сколь продажным, столь и тупым.

Василевич любил рассказ о том, как некая журналистка в ответ на издевательские смс-ки Замойского «телеграфировала» седовласому сатиру: «Пошел нах, животное!» И после получасового молчания с обеих сторон невинно добавила: «Ой, извините, это я не вам!» Феерично. Жаль, не она придумала.

Первым начал Горенко:

– Мы – тут, в тяжелых северных условиях, без водки и без баб…

Василевич молча, без улыбки, не мигая, слушал вступительную речь. (Сука, что ж ему никто приличного костюма не купит? Богатый же человек! Бродит, б…дь, по миру, как житомирский бомж в рубашке и сандалиях.)

Горенко монотонно продолжал, морщась не то от перепоя, не то от недопитого:

– Сегодня кто-то должен взять на себя ответственность за страну. Так случилось, что кроме меня – некому. Казна пуста, на Востоке – конфликт, за жизнь нашу никто ломаного гроша не даст…