Под игом чудовища - стр. 27
Так что нужно думать, искать пути и способы, и стараться продержаться в роли фаворитки для начала – хотя бы больше года.
Ни одной из предыдущих пяти красавиц этого не удалось.
И, как теперь понимала Маргарет, не потому, что были некрасивы – вот уж нет! – а потому, что быстро наскучили сиру Вателю. И жеманными гримасами и капризами, как леди Кора, и вспышками то гнева, то – безудержного веселья, как леди Паула, (Вот уж отвязная и развязная была особа, это признавали даже её так называемые подруги!) то – просто приступами меланхолии и беспробудным пьянством, как леди Бьянка Монтгомери… Позволявшая себе к тому же оскорбительные высказывания при свидетелях в адрес её Величества.
Так что то, что королева будет тем или иным способом намекать, что если леди Рашель не хочет скоропостижно и весьма мучительно скончаться, как та же леди Бьянка, от недоброкачественных якобы грибов, то должна отлично осознавать своё место и свои обязанности, Маргарет понимала превосходно. Поскольку не ленилась пользоваться мозгами. А думать её научил отец. При всей своей прямолинейности он обладал неплохим даром чётко раскладывать на составляющие и понимать тонкости любого вражеского построения и задумки – будь то в бою, или в хитрой интриге. Словом, аналитическим умом она, кажется, пошла как раз в него. Зато неувядающей долго, хочется верить, что годов до пятидесяти, красотой и статностью – в мать. Та и в пятьдесят выглядела на тридцать. А сзади – так и вообще – на двадцать. И талия у матери до сих пор – пятьдесят семь.
Нет, по здравом размышлении леди Рашель понимала, что разговор с королевой прошёл куда проще и легче, чем мог бы. Но, похоже, что их королева тоже брала уроки у кого-то вроде её отца: она – пусть и ханжески практична, но и – гуманна. Ясно дала понять, что с её стороны никаких репрессий, если будут соблюдаться условия их негласного договора, не последует. И то, что Маргарет не может рожать, королеве тоже на руку.
А ещё её Величеству на руку то, что у сира Вателя самая красивая, и, похоже ещё и самая умная и рассудительная фаворитка за всю историю Тарсии. И то, что все официальные послы и гости обзавидуются, облизываясь, вообще замечательно.
В какой-то степени это тоже поднимает престиж их страны.
То, что разбудил Бориса оглушительный отрывистый, и словно нервный, сигнал горна, сказало сразу о многом.
Во-первых, о том, что это – не учебная тревога.
Перед учебной тревогой всегда можно по каким-то намёкам догадаться о том, что ночью предстоит или марш-бросок в полной выкладке, или тренировочный бой с другим подразделением на деревянных мечах, или – стрельба из лука в темноте, рассеиваемой лишь неверными сполохами двух-трёх факелов, по хаотично движущимся мишеням. И традиционно-обязательный и изнуряющий марш-бросок состоится только после неё. И – только для тех, кто не выбил положенную норму очков. Те, кто выбил – пойдут на правах привилегированных стрелков в казармы. Досыпать.
Поэтому уж что-что, а стрелять Борис умел – куда там многим ветеранам. Собственно, он и сам понял, что многие новобранцы и его приписывают уже к этому почётному сословию. Оно и верно: он в лучниках уже, почитай, девять лет… Капрал!
Так что то, что намёков на учебную не было, говорит об очередном набеге.