Почувствуй это снова - стр. 7

Когда между нами остается меньше десяти метров, мой шаг сам собой замедляется. Бред какой-то. Чем ближе я, тем меньше Павел на себя похож становится.

Беспокойно вглядываюсь в лицо Пети: может, перепутала и ребенок не тот? Мы редко видимся, дети израстают.

Да нет, тот ребенок. А его отец рядом — будто нет.

Рост, комплекция Паши. Но движется он иначе. Правда, тоже подозрительно знакомо.

Петя вновь скатывается с горки и заливисто хохочет, смачно хрюкнув. Лже-Павел подхватывает его на руки и крутит, тоже смеясь.

— Это что у нас за булкин розовощекий! — выдает голосом своего младшего брата.

Потом оборачивается и опаливает меня недоуменным взглядом, окончательно и бесповоротно превратившись в Матвея.

4. Глава 4

Мою голову «светлую» озаряет на первый взгляд блестящая идея, я тут же ей и следую. Быстро разворачиваюсь и поспешно иду в противоположную сторону. Потому что не планировала видеть Матвея сегодня, не настраивалась, не готовилась к противостоянию! Я приехала поплакать у Дианы на плече.

Знакомый голос рубит наповал вопросительной интонацией:

— Юля?

Стыд-то какой! Уши гореть начинают. Я решаю стоять на своем и припускаю быстрее.

— Юля, это же ты! Стоять! — летит вслед обличительно.

Блин! Ну да, заметил-узнал. Я оглядываюсь и делаю вид, что искренне удивлена.

Губы Матвея кривит такая насмешливая улыбка, что хочется запустить снегом! Я беру комок побольше, но не леплю снежок. Вместо этого потираю ладони, остужая пыл.

Сама понять пытаюсь, готов ли Матвей к этой встрече. Если да — значит, он ее и организовал. Если нет, то мог подумать, что... ее запланировала я!

От возмущения захлебываюсь. Диана Романовна, я вам доверяла вообще-то!

Ноги наливаются свинцом, а сердце совершенно бесполезно усиленно качает кровь по венам. Как с такими ногами бежать-то? Для чего мне сейчас адреналин?

Мы видимся второй раз за два дня, и я вновь без парадного платья. Кто вообще наряжается на завтрак к подруге? Да и бессмысленно: пуховик сверху скрыл бы любую красоту.

Понимая, что бежать уже совсем глупо, а оправдываться унизительно, я улыбаюсь широко и перехожу в нападение:

— Что ты здесь делаешь? Следишь за мной?

Секунду в глазах Матвея отчетливо читается изумление. А потом даже, кажется, мелькает искра восхищения. Хотя, может, я ее себе придумала.

И да, я в курсе, что здесь живет его брат. И Матвей, разумеется, знает, что я в курсе.

Он усмехается и отвечает:

— Не помню, чтобы мы вызывали Петру аниматора.

— Зачем аниматор с такой-то няней? Вообще-то мы договорились с Дианой кофе попить вместе. Где, кстати, она?

— Ногти пилит, а Пашку вызвали в клинику.

Я подхожу ближе, присаживаюсь на корточки и здороваюсь с Петром. Тот дует губы, темно-карие фирменные глаза Адомайтисов становятся серьезными — мыслительный процесс идет полным ходом. Пётр вглядывается в мое лицо, пытаясь вспомнить, где раньше эту тетю видел. В итоге принимает решение одолжить мне лопатку для снега. Делает несколько шагов, после чего заваливается набок и впечатывается с размаха носом в пухлый снег! А потом начинает орать.

— Да твою ж мать, чувак! — искренне сокрушается Матвей, доставая племянника из сугроба.

Его голос, интонации, недоумение на лице — сплошные удары дежавю из прошлого. Болезненные.

Матвей торопливо счищает снег, подхватывает племянника на руки и крепко-накрепко прижимает к себе.