Поцелуев мост - стр. 41

— У кого? — Федос покосился на меня, перевёл взгляд в зеркало, продолжил водить станком по лицу.

— У твоего и отца и моей мамы.

— Не знаю, — пожал плечами Федос. — А что?

— Просто интересно, — я поёрзала, устраиваясь удобней, подняла колени к подбородку, обхватила их руками. — Мама сказала, что ты разобьёшь мне сердце, душу и жизнь, точь в точь как твой отец.

— Зачем мне разбивать тебе сердце? — уставился на меня Федос. — А жизнь зачем?

— Вот и я думаю, зачем?.. — моргнула я.

И правда, для чего Федосу ломать мне жизнь, а тем более разбивать сердце? Федос — он как Тор, только лучше. Кому мифический персонаж может навредить? Правильно — никому! Главное, не забывать, что всё происходящее — сказка. Колебание тектонических плит, благодаря которому стало возможно невозможное. Фантастический временной виток, который скоро завершится, и всё закончится. Тор вернётся в свой Асгард, к рыбкам-попугаям и прочей фауне, а я — в свою комнату, к мольберту, маслу, акварели, пастельным мелкам, недовольству бабушки с мамой, к которому я привыкла так же, как Тор к своему молоту.

— Не забивай себе голову, — ополоснув лицо, сказал Федос. — Может, что-то и было у них. Хорошо, что не получилось.

— Почему хорошо? — уставилась я на говорящего почти Криса Хемсворта, только лучше.

Ни один красавчик, будь он из Австралии или Асгарда не мог сравниваться с Федосом. В этом я была уверена в шесть лет, в это же верила в двадцать шесть.

— Потому что тогда ты стала бы моей сводной сестрой, и я не смог бы тебя трахать. А сейчас ты моя конфета, а не сестра, так намного лучше.

Федос придвинулся ко мне, встал напротив, обхватил ладонями моё лицо и начал осыпать мелкими поцелуями, приговаривая:

— Конфета, конфета, моя конфета.

Я наблюдала, как широкие ладони раздвигают мои колени, оставляя их поднятом положении. Видела, как плотоядно Федос смотрит на открывшийся, откровенный вид. Как большой палец начинает скользить по бесстыже раскрывшейся плоти, задевая самую чувствительную точку.

Потом Федос продолжил гладить мои ноги, поочерёдно останавливаясь между ними, и снова поднимался к коленям. Скользил по гладким, немного загорелым икрам тёплыми, чуть шершавыми ладонями. Обхватывал ступни, легонько надавливал на каждый палец на ноге. И опять его руки отправлялись вдоль ног прямо к чувствительному месту, которое требовало определённого продолжения, а не тягучего поддразнивания.

Словно сами собой слетели тоненькие лямки майки, и она мягко опустилась на пояс. Тут же горячие губы обхватили мой сосок, а второй зажали уверенные пальцы. Я начала бессвязно хныкать, ёрзая на полотенце.

Когда же губы Федоса начали оставлять влажные, настойчивые следы на всём моём теле, начиная от лица, шеи, груди, заканчивая пальцами ног, пупком и тем, что ниже живота, я уже не хныкала, а откровенно требовала разрядку. Не абы какую, а от по-академически прекрасного члена Федоса.

— Твою мать, — простонал Федос, отрывая губы от зовущей, требующей плоти, и тут же впился поцелуем мне в губы, давая почувствовать свой же вкус. — Не хочу идти за презервативами, — прохрипел он. — Давай так? Я успею.

— Давай, — согласилась я.

Если бы я в тот момент подумала, я бы вспомнила, что день считался безопасным — вот-вот должны были начаться критические дни, к тому же сомневаться в умении Федоса контролировать процесс не приходилось. Иногда казалось, что он мог растягивать процесс фантастически долго, лишь бы насладиться им на полную катушку, а потом отчаянно, яростно кончить одновременно со мной. Миг в миг, как по статистике случается один раз на миллион. Со мной же вообще происходило впервые. Многое с Федосом со мной было впервые, я словно открывала новый мир — мир страсти, похоти и немножко разврата. Это если бы я могла подумать, но утруждать себя рассуждениями я не стала.