Побежденный. Барселона, 1714 - стр. 93
Анфан сладко похрапывал, одной рукой обнимая карлика, словно желая его защитить. Мне было захотелось напугать их до смерти, но в последний момент меня что-то остановило: я увидел босые ноги Анфана, приподнял маленькую ступню и осмотрел ее по всем правилам наблюдения, которым меня научили долгие часы в Сферическом зале. Кожу испещряло такое количество шрамов, что по этой карте можно было проследить все злоключения его короткой жизни. Это зрелище меня глубоко взволновало, что непростительно для инженера. Я не хотел позволить себе испытывать нежные чувства к этой парочке, но не смог потревожить их сон.
Есть нечто священное в дыхании спящего ребенка, словно сама природа говорит нам, что не будет пощады тому, кто способен нарушить его покой. Я просто прикрыл их тонкой тканью из ящика со снарядами и ушел.
В этот период осады мы еще не начали рыть третью параллель, и огромное большинство гражданских лиц, проникавших в окопы, не забирались дальше первой. Обычно даже самые алчные торговцы не осмеливались доходить до второй траншеи, потому что по ней противник мог вести прицельный огонь из орудий и для ружейных выстрелов эта зона тоже становилась досягаемой.
Как-то раз я двигался с передовым отрядом саперов, производя расчеты при помощи таблиц и перископа. Ах да, я забыл рассказать об этом приспособлении. Оно представляло собой изогнутую трубку с толстыми стеклами, чрезвычайно удобную для наблюдения за крепостными стенами и именно поэтому всегда притягивавшую огонь осажденных. Из соображений осторожности лучше всего высовывать конец трубки через какую-нибудь дырочку в земле между двумя габионами. К несчастью, на стенах Тортосы в войсках Альянса был какой-то негодяй – голландец или португалец, – который беспрерывно рассматривал в подзорную трубу неприметную линию окопа, обладая при этом особым нюхом на перископы. Подзорная труба против перископа – в этом заключалась осада. Я провел половину жизни, сражаясь на стороне перископа, а другую ее половину – на стороне подзорной трубы. В тот день какой-то офицер приказал выстрелить в меня из орудия двадцатого калибра.
Бум! Снаряд разорвался между двумя огромными корзинами прямо над моей головой, осветив все оранжевым светом и взметнув в воздух комья земли и щепки. Меня спасло то, что в момент взрыва я сидел на корточках, склонив голову, и записывал на доске расстояния до различных объектов. Проходившие мимо саперы помогли мне выбраться из завала земли, досок и всякого мусора.
Я поступил весьма несправедливо и с криками растолкал своих спасителей, проявив самую черную неблагодарность. Мой перископ, драгоценнейший инструмент, сломался. Это еще больше вывело меня из себя. Наконец какой-то старый сапер решил меня образумить. Он резко прервал мои вопли:
– Не петушись, парень. Ты только чудом остался в живых. Иди-ка отсюда в лагерь, выпей чего-нибудь покрепче и попроси, чтобы тебя подштопали.
Этот добрый человек был, безусловно, прав, что не помешало мне отправиться в лагерь в самом отвратительном расположении духа. Я шагал с закопченной физиономией, злой как черт – и в этот момент встретил знакомую парочку, Нана и Анфана, которые, как всегда, бедокурили.
При строительстве Наступательной Траншеи создается множество боковых отсеков: это и склады для боеприпасов и строительного материала, и боковые ответвления, вырытые по ошибке и потом заброшенные, и дренажные сооружения, и ложные переходы, при помощи которых инженеры пытаются обмануть противника, и отсеки для отдыха и хранения продуктов. Иногда специальные ответвления ведут к платформам, на которых устанавливаются орудия. В одном из таких переходов стоял на коленях Анфан и сосал у солдата.