Побежденный. Барселона, 1714 - стр. 83
Послушайте, я разделял постель с женщинами всех широт, и кожа некоторых из них поражала меня своим необычным цветом. В бесконечном споре о том, какие дамы самые красивые в мире, я отдаю предпочтение француженкам. Такие обобщения обычно весьма далеки от истины, но это, пожалуй, справедливо. Тем не менее каждое правило допускает исключения, и среди женщин Средиземноморья попадаются отдельные исключительные экземпляры. Эта девушка была прелестна. Из-под платка выбивались и падали ей на плечи густые кудри, черные как вороново крыло.
Какой-то проходивший мимо сержант предупредил меня:
– Держись от нее подальше, она больная. Поэтому мы ей и дали эту работу, так никакой конокрад сюда не сунется.
Наверное, это зависит от характера: стоит некоторым людям услышать «не ходи», как они тут же именно это и делают. Я вошел в эту длинную конюшню, остановился, опершись локтем на круп лошади, и стал жевать соломинку, пристально глядя на девушку с нескольких шагов. Она даже не посмотрела в мою сторону и продолжала раскладывать сено по кормушкам, делая вид, что не замечает меня.
– Подойди сюда, – приказал ей я.
Когда она встала передо мной, я смог рассмотреть ее получше. Девушка действительно была очень молода. Ее точеный носик казался еще изящнее благодаря небольшой горбинке. Я очень медленно поднес палец к ее щеке. Красавица отпрянула, но моя рука заставила ее прижаться к стене. Кончик моего пальца дотронулся до ее кожи и коснулся одной из отвратительных темных язв. Для остальных людей она, конечно, могла сойти за заразную больную, но ученика Базоша, всегда внимательного к самым мелким деталям, обмануть не могла. Я сковырнул корочку на ее щеке, а потом поднес палец к губам и облизнул.
Кашица из малины. Какая хитрунья! Ей не только удавалось получить работу благодаря своей мнимой болезни, но к тому же эти ложные язвы служили ей прекрасным щитом от насильников. Когда девушка поняла, что ее хитрость раскрыта, ее бледные щеки покрылись гневным румянцем.
Ладно, не воображайте, пожалуйста, что я собираюсь читать вам нотацию о злоупотреблениях солдат. Мне пришлось общаться с военными половины стран нашего мира, а потому понять их мне нетрудно. Рядовой солдат родится бедняком и умирает бедняком, а вооруженный человек может заполучить имущество, которого ему бы не видать как своих ушей, не будь у него в руках ружья. Все добро, нажитое людьми, и сами их жизни оказываются во власти солдат и зависят исключительно от моральных принципов потенциального мародера. Не буду спорить, насиловать беззащитных женщин очень некрасиво, но я лишь хотел сказать, что осуждать грабителей и насильников легко, а удержаться от соблазна мародерства – трудно.
Нет, я не стал ее насиловать. Возможно, из-за воспитания: если человек учился в Базоше, он склонен обращаться с женщинами на манер Вобана, а не Кегорна. Я просто говорю об этом, чтобы на собственном примере показать, что происходило на всей оккупированной территории Каталонии: в эту самую минуту сотни и тысячи солдат направлялись в сараи, похожие на тот, где находились мы, волоча за собой женщину и угрожая ей саблей.
Эта страна слишком мала, чтобы устроить на постой в домах такое огромное количество солдат. Много лет спустя мне довелось встретиться с одним типом, который во время войны был алькальдом городка Баньолес, где проживало не более восьмисот душ. Практически все девственницы были лишены невинности, а семьдесят три женщины забеременели. Когда алькальд обратился с жалобой к оккупационным властям, их реакция оказалась типичной для этих захватчиков: его арестовали. Даже голландцы в XVI веке не испытывали таких притеснений от войск герцога Альбы.