Побежденный. Барселона, 1714 - стр. 75
И самое любопытное заключалось в том, что он не питал никаких иллюзий и прекрасно знал, что никогда не добьется своей единственной цели. Джимми получал почести и звания, герцогства, безграничные богатства, все эти безделушки, которыми короли жалуют своих подданных в окружении церковников и под пение детского хора. В узком кругу Бервик смеялся над подобными церемониями. Кому это знать, как не мне. Некоторые из его восторженных биографов отмечали, что он на этой бренной земле времени не терял, потому что от второй жены у него было десять детей. Ха-ха! Не смешите меня. Где мог такой человек, как Джимми, найти время, чтобы хотя бы только десять раз трахнуть свою женушку? (Кстати, она была страшна как смертный грех, мартышка, да и только.) Только в 1708 году, будучи на службе у этого ужасного чудовища Людовика Четырнадцатого, он принял участие в трех кампаниях: в Испании, во Франции и в Германии. И кто-то хочет меня уверить в том, что Джимми настрогал целую кучу детей, что он время от времени бегал домой – «Душечка, а вот и я», – трахал жену и возвращался на поле битвы? Можете быть уверены, что он эти дела кому-нибудь препоручил. А кроме того, я все это время был с ним.
Ну ладно, будет. Я поклялся, что расскажу все начистоту, и буду откровенен.
Мы всю ночь трахались, как кролики, и на следующий день даже не вышли из спальни. Зачем? Где мы могли лучше провести время? К тому же он мог себе это позволить. В дверь то и дело стучали: «Ваша светлость, вас ожидает алькальд Альмансы!», или: «Ваша светлость, срочная депеша из Мадрида!», или: «Полковник такой-то просит вас решить вопрос о размещении пленных». Поначалу я подскакивал на месте, когда в дверь стучали, даже если стук заставал меня на горшке, что очень забавляло Джимми, который веселился, как мальчишка. В тот день бразды мира были в его руках, какого черта отвечать на дурацкие вопросы? Он заслужил право не обращать внимания на стук в дверь. Это и есть власть: мир просит у тебя аудиенции, а ты, закрывшись в комнате, над ним смеешься.
Почему ты на меня так смотришь?
Никакой нужды не было об этом рассказывать, ты сама меня просила описать любовную сцену.
Тебе такая не по вкусу?
Я и сам вижу, что нет.
Некоторое время я был почти счастлив, ибо думал, что сам Mystère бросил меня в объятия учителя, который заменит мне Вобана. Джимми был неподражаем. Его успехи в инженерном деле позволили ему два года назад вступить в спор с самим маркизом об осаде Ниццы, не больше и не меньше. Критикуя в своем письме Вобана, он даже заявлял, что, сидя в тылу, нетрудно разглагольствовать и поносить тех, кто в это самое время сражается на передовой. А мне именно это и было необходимо: получить опыт осад, настоящих сражений, настоящей жизни, – может быть, тогда мне откроется Слово.
Поначалу все шло гладко, хотя ничего особенного не происходило. Джимми и его войску надо было восстановить силы после Альмансы, и я это понимал. Потом наступила зима, и кампания, естественно, приостановилась: испокон веков в это время года военные действия замирают.
Джимми был одним из самых выдающихся людей своей эпохи. Всегда хороший тон, во всем хороший вкус. В его личности сочетались несовместимые черты: отвага и тонкость чувств, безмерный эгоизм и способность понимать и прощать. Он был одной из редких звезд на темном небосклоне нашего XVIII столетия и вписал в историю этого истерзанного века, который причинил миру столько страданий, как страницы славы, так и забавные и пустые анекдоты. Однако к весне 1708 года я провел рядом с ним уже почти целый год, но еще ни разу даже не понюхал пороху. Имейте в виду, что в нашей войне такое большое сражение, как битва при Альмансе, было скорее исключением из правил. На каждое открытое столкновение приходилось десять осад более или менее крупных крепостей, а я, как выяснилось, пропускал их все одну за другой. По большому счету мне было безразлично, что делать: защищать ли крепость или брать ее штурмом. Просто, если бы я наконец смог по-настоящему участвовать в осаде