Победный день - стр. 12
– Будешь плакать – по попе дам, – твёрдо пообещал похудевший мальчик, хотя куда там было-то… Девочка поверила – даст. По попе не хотелось, так что Маша не стала плакать.
– Не буду, – попробовала улыбнуться девочка, но почему-то не смогла.
На обледенелых улицах встречалось всё больше тел. Мужчины и женщины просто присаживались прямо в снег, чтобы не встать никогда. Но тут, когда силы, казалось, уже были готовы закончиться, у них появилась Надежда.
Глава четвертая
Простая советская девушка Надежда Самойлова росла в комиссарской семье. Отец её, Виктор Абрамович Самойлов, прошёл Гражданскую в армии Будённого, а мама… С мамой было сложнее. В далёком уже девятнадцатом комиссар влюбился в «бывшую», как тогда говорили. Исправив её документы, Виктор Абрамович убрал упоминание об этом из бумаг, но дворянское воспитание у девушки иногда вылезало, поэтому она пошла работать на завод. Называемая по новым документам Зинаидой, женщина снискала славу аккуратной и внимательной рабочей, за что её хвалили. А в двадцать четвертом родилась и Надя. Больше детей у Самойловых не было, хотя очень хотелось – сказался, видимо, семнадцатый год, когда всю семью на глазах молоденькой девочки расстреляли, а она сама едва избежала и насилия пьяной матросни, и убийства, хотя до сих пор не понимала, как это у неё вышло.
Потянулись годы. Каким-то образом избежав чисток тридцатых – хотя страшно было каждый день – Самойловы растили дочь, уча её не только «правильному поведению», но и французскому, этикету, танцам. Виктор Абрамович считал, что готовым надо быть ко всему, так что впервые на завод Надя попала в шестнадцать лет, что ей очень помогло потом, когда грянула война.
В первые же дни папа ушел на фронт, вернувшись в виде серого конверта спустя два месяца. Надежда даже не поняла сначала, что произошло, когда, вернувшись со смены, услышала даже не крик, а стон матери. Так они остались вдвоём. Именно то, что они обе считались рабочими, их и спасало – и от НКВД, и от смерти. Получив рабочую карточку, мать и дочь выживали, да ещё на заводе им кое-что перепадало. Так прошли первые месяцы. Было временами страшно, конечно, но постепенно чувства отмирали. Оставалось только одно – чувство голода. Мама старалась поддержать дочь, дать ей уверенность в будущем, но у самой женщины силы постепенно заканчивались. Самойловы понемногу погружались в безразличие.
На улицах встречалось всё больше тел. Взрослые дяди и тёти падали, чтобы больше не подняться. Такой была бы судьба Гриши и Маши, если бы не Надежда. Девушка, случайно встретившаяся детям на жизненном пути, спасла их обоих. Хотя ей было вряд ли намного больше лет, чем Маше, и девочка, и мальчик понимали – без Надежды они бы погибли в это «смертное время».
Маша в тот день была слишком уставшей, а у Гриши уже почти не осталось сил её тащить, и дети присели на ступеньку в каком-то парадном. Казалось, оба только моргнули, а за окнами наступила уже ночь и…
Возвращавшаяся со смены Надежда увидела этих двоих, показавшихся ей вначале очень юными. На лестнице в парадном, прижавшись друг к другу, сидели двое бледных детей. Девушка остановилась, принимая какое-то решение, – на деле она лишь набиралась сил перед подъёмом.
– Вы живы? – поинтересовалась Надя.