Победители вещей - стр. 33

Уже ночью, порядком измученный творческими порывами, опрокидывая в темноте стулья, Иван с трудом добирался до кровати.

– Доизобретаешься ты у меня! – Любовь Андреевна лягала мужа холодной пяткой. – В следующий раз я так твои бутыли спрячу – днем с огнем не найдешь.

Иван не обижался. Он льнул к жене, лежащей к нему спиной и, обняв ее за могучие груди, шептал:

– Любочка, а давай я свои настойки буду на тебе испытывать? Глянь, какая ты у меня толстенькая…

Жена снова принималась лягаться.

– Не понимаешь ты ничего! – Иван разжимал руки, неохотно освобождая жену. – Мне ведь Тимофеевна кое-что оставила… Три особенных настойки, в общем.

Иван, разумеется, врал.

– Что же она сама врачам об этих настойках не рассказала? – ворчала жена. – Санаторий – рядом, толстяков что сейчас, что раньше там полно. Что таилась-то?

– А кто бы ей поверил? – усмехался Иван. – Ну, пришла старушка божий одуванчик с травками. Мол, здравствуйте, люди добрые, вот вам настойка от ожирения. А, во-вторых… – тут Иван всегда делал многозначительную паузу, – … не все она мне сказала, понимаешь? Там еще какая-то загвоздка есть и никак я ее понять не могу.

– К Василисе сходи… Что поговорить с ней не хочешь?

Иван никогда не отвечал на этот вопрос. Он ложился на спину, вздыхал и долго рассматривал ночные тени на потолке.

Верхнемакушкинцы по-прежнему приторговывали самогоном уже ни в чем не уступающим своим качеством спирту высшего сорта. Они потихоньку продавали его в новом магазине в Меловой, а, при случае, сбывали все чаще появляющимся на территории санатория простым отдыхающим. Селяне не продавали спиртное только «боровичкам» и подросткам.

Не забыли верхнемакушкинцы и своих прежних, чисто социалистических, привычек и наклонностей. Идя после работы домой, они частенько прихватывали с собой что-нибудь не особо ценное: лампочку, сломанный стул, пустую банку или какую-нибудь другую не нужную в санатории, но крайне необходимую в крестьянском хозяйстве вещь. По сути дела, от прежнего порока осталась только привычка, но она так сильно въелась в людские души, что хозяйка «Сытых боровичков» с чистой совестью закрывала глаза на мелкие грешки преданных работников. Механическая клептомания умирала медленно и мучительно, но мучительно не для людей, за которыми никто не следил, а для самой себя. Она умирала в пустоте и смертельной обиде на свою никчемность.

Впрочем, иногда «Сытые боровички» несли и крупные потери. Например, однажды на территории санатория выгрузили тридцать кубометров несортовых досок. Дело было вечером, а уже к утру исчезла едва ли не пятая часть привезенного материала. Но воры сполна оплатили свою добычу: за ночь они перебрали все доски и взяли себе только безнадежно гнутые, надколотые, с дырками от сучков и горбыль. Все оставшиеся доски были профессионально рассортированы по длине и качеству, уложены в аккуратные штабеля и перетянуты железной лентой так, что вытащить из штабеля хотя бы одну доску было невозможно. Воры как бы подчеркивали, что все лишнее им уже взято и остальным любителям чужой собственности тут делать нечего. Василиса Петровна осмотрела место «грабежа» и высказала мысль, что ночной, поистине титанический труд, неизвестных заслуживает, пожалуй, большей оплаты, чем тот, на котором они ограничились. Но «воров» так и не нашли…