По закону плохих парней - стр. 12
– Что случилось, Квин?
Квин взглянул сверху вниз на массивные плечи и затылок друга. Вокруг шрама у основания черепа волосы росли неровным ворсом. Несмотря на то что на улице было не выше нуля градусов, одет он был только в несвежую нижнюю рубаху, расстегнутую на груди, и светло-оранжевые брюки арестанта. В последний раз, когда Квин его видел, Бум тренировал полузащитников команды школы, в которой они прежде учились, и гордился тем, что получал дополнительную плату за службу в Национальной гвардии. Несколько лет назад Бума послали в Ирак для охраны транспортных колонн, где он пострадал он взрыва самодельного взрывного устройства и некоторое время провел на лечении в госпитале Уолтера Рида.
Обойдя Бума, Квин увидел, что у него осталась лишь левая рука. Черную щеку пересекал сморщившийся шрам. У него были ввалившиеся усталые глаза, шнурки армейских ботинок развязаны.
– Я пожму твою руку, но левую.
– Чем ты занимаешься? – спросил Квин.
– Чиню кувалдой счетчики оплачиваемого времени на автостоянке.
– Одной рукой?
– Разве я могу по-другому?
Эта единственная рука была массивнее той, что Квин помнил прежде. С мощным предплечьем и бицепсами, на которых проступали крупные вены. Квин предположил, что рука увеличилась, выполняя двойную работу.
– Хочешь выйти отсюда?
– Как? Я не смогу оплатить залог.
– Я оплатил его.
– Знаешь, это уже другое дело, – сказал Бум. Он оторвал взгляд от реки и взглянул в глаза Квину в поисках чего-то, внушающего сомнение. Бум часто делал так.
Квин протянул ему свою левую руку.
– Ты веришь, что Уэсли стал шерифом? – спросил Бум.
– Исполняющим обязанности шерифа.
– Кто его заменит? Лили?
– Она говорит, что не хочет быть шерифом. Кто-нибудь придет ему на смену.
– Да поможет Господь сумасшедшим и детям.
Квин ехал на север вдоль берега реки, а затем резко повернул на запад в район пастбищ и обширной задымленной территории целлюлозно-бумажного комбината. Проезжая мимо «Квик-Марта» Варнера, он остановился и купил Буму пару хот-догов и кока-колу. Расспросив Бума о взломе, он продолжил путь, пока они не выехали на проселочную дорогу, ведущую к старой ферме. Деревья за широкими пространствами невспаханной земли выглядели темными безжизненными скелетами.
– Как Афганистан?
– Райский сад, – ответил Квин.
– Знаешь, я каждый божий день просыпаюсь и воображаю, что все еще нахожусь там.
– Мои сны в ночном видении – зеленые. Это не признак болезни?
– Довольно скверная болезнь, – отозвался Бум. – Ты когда возвращаешься?
– Может, и не вернусь, – сказал Квин. – Я либо поступлю на военную службу, либо стану инструктором по подготовке рейнджеров.
– В то время как твои парни будут участвовать в боевых операциях.
– Да.
– Ты стареешь, Квин.
– Да, старик, в двадцать девять лет.
– Твой член еще работает?
– В последний раз не подвел.
– Отлично, это тебе пригодится.
Бум наклонился и улыбнулся, когда Квин снизил скорость и въехал на гравийную дорожку, ведущую к белому, сверкающему жестяной крышей старому фермерскому дому. Они оба медленно выбрались из кабины. Бум бросил скомканную фольгу от хот-дога в большую кучу мусора рядом со ступеньками перед входом в дом.
– Дом пришел в упадок после смерти моей тети. Мать говорит, что Хэмп совсем его забросил.
– Это форменное безобразие.
– Внутри еще хуже, – заметил Квин.