По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья - стр. 72
Разве все равно, кого избрать себе властелином – полководца, набирающего державную силу, того, кто уже взял большую власть над Степью, или – обнищавшего и ударившегося в бега Хана-мальчишку? – Гур хан вперил взор в старого воина, опустившего голову, словно провинившийся мальчик. – Вот мои тойоны, окажись они на твоем месте, ни мига бы не раздумывали, перешагнули бы через своего законного владыку – и дело с концом…
– Не дай бог до такого докатиться! – воскликнул, перекрестившись, Кехсэй-Сабарах, вспомнив тот страшный для Найманского ила день. – Может ли выпасть на долю человека большее проклятие, чем это: увидеть, как рушится благополучие, веками наживавшееся, как распадается строй, еще вчера казавшийся незыблемым, и, более того, самому участвовать в этом разрушении… И мне ли, считай, уже прожившему свой век, теперь пресмыкаться перед чужим Ханом? Пройденная моя дорога много длиннее той, что предстоит, и у меня теперь единственное достояние – мое доброе имя, которое заслужил немалой кровью и потом.
– Истину говоришь. Мне ведомо, какие мучения и лишения пришлось вам испытать.
– Вот поэтому-то, о Великий гур хан, мы сторицей отплатим за помощь в смертельно тяжкие наши дни. Я – старик, а Хан – отпрыск знаменитых правителей, познал все препятствия и горести, какие только может обрушить жизнь на человека. И, как я вижу, из него выйдет настоящий полководец, талант которого уже заложен в нем самой природой. Если бы вы, повелитель, потом постепенно приблизили его к себе, он стал бы самой надежной опорой, верным помощником.
– Ладно-ладно, я понял. – Гур хан усмехнулся. – Истинную сущность твоего Кучулука покажет время… Мы же испытаем его жаждой славы – славы, которая желаннее всего, ибо за нее соперничают и бьются, мы испытаем его блеском богатства, которое ослепляет сильнее солнца, испытаем чинами и должностями, которые так притягивают, что из-за них многие плетут интриги и не чураются коварства и подлости… Это долгий путь, он займет не менее двух-трех лет. Об этом мы еще поговорим отдельно. Ибо обнищавших да обездоленных отпрысков некогда славных правящих династий – много. И обычно мало выходит из них толку: нe выдерживают они горькой участи павшего из-за переполненной чаши грехов. Более того: у проклятых судьбой нередко проявляется лживый и жестокий нрав, они порочны и души у них изуродованы. Так что, старик, пойми меня правильно, но я раскрыл двери помощи столь широко не столько ради одного славного происхождения Кучулука, сколько из уважения к твоему славному имени.
– О-о! – простонал Кехсэй-Caбaрax от изумления, вскинул взор на гур хана, а затем, смущенно опустив глаза, охнул еще несколько раз. Гур хан продолжил:
– Я говорю тебе то, что думаю. Ведь каждому особо дорогим и желанным представляется то, чего он лишен по судьбе. За всю мою жизнь не сыскался у меня ни единый воин, подобный тебе, приносящий своему правителю лишь победы и славу. Правда, я и сам, пожалуй, в том повинен. Смолоду лично вел в битву все войска, не считаясь с тем, крупное ли это соединение, будь даже меген или всего лишь сотня, никому не доверял руководство… И в итоге на старости лет оказался без настоящих полководцев. И я чувствую, что вместе со мною дряхлеют и мой Ил, держава моя, и воинство мое – старятся, слабеют, как я сам…