По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья - стр. 47

– Нет, – пережив некоторое внутреннее борение, твердо произнес Чао-Линь. – До сих пор я разделял судьбу своих людей, их горести и радости. Люди доверяют мне, как отцу родному. Для них я – наместник Императора, его лицо, душа, поступки. Пока они верят мне, они верят в него, верят в Великий Китай, верят, наконец, в разумность всего сущего. И теперь я намерен разделить их участь, как равный им и первый из них. Да и пожил уж я на этом свете, – светло заулыбался Чао-Линь. – По указу Алтан-Хана и велению Будды и Тэнгри буду стоять за свой улус. Что бы ни случилось, буду стоять до конца.

Купцы помолчали. Призадумались. Перед каждым, видимо, нарисовалась жизнь как выбор: забота о собственной шкуре, право на свое единственное имя или Божий промысел во всем этом?

– Да что вы, друзья?! – с излишним задором воздел руки Сархай. – Китайское войско насчитывает несколько бумтаев! При этом оно находится под защитой Великой стены! Какую опасность может представлять ему эта горстка нищих бродяг – монголов?! Китайское войско раздавит их, как слон полевку. Мокрого места не останется! Монголы просто играют на страх, распуская слухи о своей силе! Им важно дать о себе знать! – сказал Сархай. – Мне доводилось встречаться с Чингисханом. И я скажу, это осторожный человек, он не пойдет на очевидное безрассудство, не станет добровольно класть голову на плаху!

Чао-Линю очень хотелось верить словам Сархая. Но вопрос назревал сам собою:

– Тогда скажи, если монголы не собираются воевать, зачем им понадобился такой долгий и трудный переход через пустыню?

– Говорю же, чтоб напугать, показать силу, чтоб знали об их существовании, считались с ними, – сказал Сархай. – Как долго ваш Алтан-Хан единовластно господствует в степях? К тому же давно уж, наверное, счет своим войскам потерял. Это не может не пугать и не волновать монголов, какими бы они ни были отсталыми. Все живые люди! Каждому нужна уверенность в завтрашнем дне.

– Вот это истинные слова! – горько вздохнул старый Чао-Линь. – Именно неуверенность в завтрашнем дне привела монголов к этим грозным стенам. Ибо за многие века, когда отсюда, для них – с юга, одна за другой шли в Степь карательные отряды, когда вопреки установившемуся перемирию был пленен и казнен Амбагай-Хан, монголы крепко усвоили эти жуткие уроки. Вот результат той политики: сегодня она оборачивается войной.

– Да ладно вам, не наше дело – рядить да судить, из каких соображений принимают такие решения великие Ханы. Не нашего ума это дело! Так что хватит умничать по-пустому, – многозначительно протянул Махмут. – Я просто хочу сказать тебе, Чао-Линь, раз уж просишь совета: не хочешь уходить за Стену, не уходи. Но ни во что не ввязывайся. Мало ли что ты – наместник китайского императора. Твои люди – это мирные земледельцы, от которых всем польза. Монголы не трогают мирных жителей, не принимающих участия в военных действиях.

– Да как это может быть? – Чао-Линь удивился.

– Это уж точно, – подтвердил Игидей. – Мы много раз видели воочию, каковы эти монголы. В военное время у них ни один нукер шагу не сделает своевольно, такие уж у них суровые правила, такая жесткая дисциплина.

– О, неужели?! Разве такое возможно?! Ведь война – это завоевание, это такое жестокое испытание для каждого человек. Неужели победивший воин, опоенный вражеской кровью, может подчиниться дисциплине и не пойти грабить и убивать безоружных?!