По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья - стр. 30
– Мы, народы, оторванные от родных исконных земель, даже во сне не расстаемся с оружием: войной живем, из войны извлекаем средства к существованию, поэтому высоко чтим славных воинов. – Гур хан похлопал старика по плечу. – Ну, хорошо! Скажи мне, в чем ваша нужда? Я дам тебе все, что захочешь!
– Все предназначенное мне на этом свете я получил сполна. О чем теперь могу еще просить? – сказал Кехсэй Сабарах и, указав на своего молодого тойона, продолжил: – Одного прошу: чтобы вы посмотрели милостиво на моего молодого правителя – Кучулук-Хана, внимательно его выслушали. Он отпрыск знатного рода, потомок славного племени, хоть и находится сегодня в крайней нужде. О, если бы вы дали ему возможность, помогли крепко встать на ноги, он мог бы стать верной опорой и надежным союзником.
– Хм!.. Ты задал непростую задачу. – Гур хан несколько раз многозначительно кашлянул, испытующе глянул на Кучулука. – Сегодня он пришел ко мне в чужой одежде, хотя шел просить помощи у самого гур хана. А не изменится ли его личина, когда твой молодой тойон Кучулук-Хан получит из моих рук власть над людьми и наберется сил?
– Среди здешних народов бытует древняя пословица, что яблоко падает недалеко от дерева, на котором росло. Точно так же Кучулук, хоть и балуется по молодости лет, подобно молочному жеребенку, но никогда и ни за что не отступит с дороги своих великих предков. Я склоняю перед вами, перед вашим величием свою седую голову, которую не склонял еще ни перед кем, кроме своих Ханов, – сказал Кехсэй-Сабарах дрожащим голосом и, опустившись перед гур ханом на правое колено, поклонился ему до земли.
Гур хан вскочил, подхватил старика за подмышки, поднял и растроганно воскликнул:
– Не надо, не надо! Если есть человек, который по-настоящему понимает и ценит твои выдающиеся победы над грозными врагами, добытые для своих Ханов, твою великую мощь и громкую славу, которая грозным эхом катилась по Степи, укрепляя основы Ила, то это я! Мы решим так. Ты, великий воин, не роняй сегодня своего победного имени ради какой-то мелкой просьбы. Пусть будет так, что ты мне не кланялся, а я этого не видел.
– Почему?.. Почему, гур хан?.. Я прошу потому, что пришел крайний случай, нет иного выхода. Что значит эта пустая былая слава, преходящая, словно проплывающие по небу облака? Наши победы, сверкнувшие на мгновение и угасшие, подобно сорвавшейся с неба звезде. Теперь, когда все уже позади, оказываешься перед леденящей душу истиной: в настоящем не имеет значения, кто победил или кто потерпел поражение в минувших смертных боях.
– Нет-нет! Не говори так! Хоть и не по нраву пришлась мне глупая шалость молодого человека, но не могу отказать тебе! Пусть будет по-твоему! Мы признаем Кучулук-Хана как единственного найманского Хана и подтверждаем это! Я сказал! Бичиксит! Пиши указ.
Все, кто находился в сурте, упали перед гур ханом на колени.
– А вы… – Гур хан повернулся к своим тойонам и сказал тихо, совершенно другим, жестким, голосом. – А вы посмотрите на этого великого старца. Как он, забыв обо всем, защищал своего Хана! Пусть это послужит наукой для вас. Он даже перед Чингисханом на колени не становился. Более того, когда Величайший, желая видеть его в своих рядах, предложил ему чин и должность, не принял, вернулся к своему неокрепшему еще, слабому, но исконному Хану. Вот это и есть верность данному слову, нерушимость произнесенной клятвы! – На какое-то время гур хан замолчал, оглядывая столпившихся вокруг придворных, людей из свиты. – Вас бы так испытать. Как бы себя повели? Я не уверен, – повернулся он к Кехсэй-Сабараху, – чтобы кто-то из них поступил, как ты. И от этого мне очень и очень горько…