По следу Сезанна - стр. 16
– Очень вкусно, – заверил ее Андре и притормозил, дожидаясь, пока неопределенного цвета пес облает их и уберется с дороги. – Ты бы попробовала рубец. Вот это испытание!
Камилла поежилась. Право же, иногда французы – разумеется, деревенские французы, а не ее благовоспитанные парижские друзья – едят какие-то совершенно дикие вещи. И, что еще хуже, не только едят, но и с наслаждением перечисляют неаппетитные ингредиенты: желудки и подбрюшья, кроличьи головы и бараньи копыта, всякие козявки, лакомые кусочки подозрительного происхождения и бесконечные вариации на тему требухи. Камилла снова поежилась.
– Ну что, дорогуша, когда ты теперь будешь в Нью-Йорке?
Андре пожал плечами. Ему очень не хотелось уезжать из весны в промозглую манхэттенскую зиму.
– Думаю, после выходных. Хочу еще заехать в Ниццу и поснимать «Алзиари» и «Оэ».
– Кто такие? Никогда о них не слышала. А должна?
– Это магазины. – Андре остановил машину перед «Золотой голубкой». – Чудесные маленькие магазинчики. Один торгует оливковым маслом, другой – замечательными джемами.
Джемы и масло, не имеющие никакого светского веса, Камиллу не интересовали. Она вылезла из машины, огляделась и обнаружила «мерседес», поджидающий ее на другой стороне площади.
– Это Жан-Луи. Будь добр, скажи ему, чтобы поднялся за моими вещами. Я пока проверю сообщения.
Суматоха, вызванная отбытием Камиллы в аэропорт, продолжалась минут пятнадцать: под бдительным оком жандарма вещи были вынесены из отеля и погружены в машину; потом потребовалась помощь горничной для розыска пропавшей под кроватью сережки; потом возникла необходимость отправить срочный факс в Нью-Йорк; потом портье звонил в аэропорт, чтобы убедиться, что самолет вылетит строго по расписанию; потом состоялась раздача комплиментов и чаевых. И наконец, с дружным вздохом облегчения, весь персонал отеля убедился, что Камилла уселась в «мерседес» и дверца захлопнулась. Через открытое окно она обратилась к Андре:
– Дорогуша, ты ведь доставишь слайды ко вторнику? На следующей неделе я хочу собрать номер. – И, не дожидаясь ответа, помахала рукой: – Ciao.
Окно закрылось, и Камилла отправилась штурмовать Париж. Глядя, как «мерседес» осторожно пробирается по узкой улочке, Андре мысленно пожелал штату «Ритца» удачи.
Теперь у него в распоряжении был целый свободный вечер и следующий день. Приняв душ, он спустился в бар, заказал kir и расстелил на столе желтую, потертую на сгибах карту «Мишлен 245». Он хранил ее с университетских времен: любимая карта, сентиментальный сувенир из прошлого. На ней было изображено все южное побережье от Нима и Камарга на западе до итальянской границы на востоке – те самые места, где он проводил бо́льшую часть длинных летних каникул. Какие чудесные это были времена, невзирая на вечную нехватку денег и частые сердечные сложности. В те дни, казалось, всегда сияло солнце, вино за пять франков ничем не уступало «Латуру», дешевые гостиницы на захолустных улицах были неизменно чистыми и приветливыми, и рядом с ним на белых простынях всегда лежало чье-то молодое, загорелое тело. Неужели тогда и вправду не бывало дождей? Скорее всего, были. Ведь, честно говоря, он и имена тех девушек уже не помнил.
Андре поднял свой kir, и холодная капля со дна бокала упала на Средиземное море чуть южнее Ниццы – прямо на пунктирные линии – маршрут паромов, курсирующих между Ривьерой и Корсикой. Потом влажное пятнышко чуть расплылось и захватило Кап-Ферра, а на Андре вновь нахлынули воспоминания, на этот раз более свежие. В конце прошлого лета он провел на Кап-Ферра два дня: они с Камиллой готовили материал об элегантной вилле – «