По острым камням - стр. 12
Через несколько дней таких коротких разговоров от раза к разу доверительность росла. Разия начала поддавливать, пытаясь направить ход мыслей Хатимы в нужное русло.
– Что же ты в делах мужа никак не участвовала? Я слыхала, что жены таких командиров часто и сами ведут активную жизнь. Проходят военную подготовку. Или он держал тебя дома?
– Я никуда не выходила. За все время видела только тех людей, что приходили к нему.
– Вот мерзавец! У нас, конечно, тоже мужья строгие, но твой-то, кажется, совсем сумасшедший. Однако же гостей принимал. И женщины наверное у него были? Все они истовые мусульмане до первой женщины. Может, у него еще жены имелись, о которых ты не знала?
– Нет, женщины не появлялись в доме. А вот к Касиду, мужу Айны, приходили даже женщины. Одну я видела сама.
– Где же это? – искренне изумилась Разия. – Что же он к тебе в дом приходил для свиданий со срамными женщинами?
– Да нет конечно. У меня муж погиб к тому времени, а Касид забрал к себе. Но это уже в Эрбиле.
– Как же вы к курдам попали? Они вашего брата – даишевцев не жалуют.
– Просто местные не знали, кто мы.
Хатима и тут не насторожилась. Она слишком долго молчала. Разия словно вытащила пробку из сосуда с гремучей смесью страстей, боли и небольшой отдушкой информации. Такое процентное соотношение ее не устраивало, но выбора не оставалось. С Айной все эти номера не пройдут, она глядит исподлобья каждый раз, когда появляется Разия в поле ее зрения. И это взгляд убийцы. Она способна убить.
– Так что за женщина? Это Айна такая суровая, вряд ли бы она потерпела любовницу. Глаза бы выцарапала, а то и что похуже. Она же может, у нее взгляд, как у персидской гадюки. Такая же пучеглазая и мстительная.
Хатима впервые рассмеялась.
– Касид не стал бы ее слушать. Да и не любовница та женщина… Одета она была в дорогую одежду, телохранители во дворе ждали, да и разговоры вела совсем о другом… – Хатима осеклась. Опустила голову и заторопилась к одному из детей подруг, который пинал чужого ребенка.
Разия с чувством выполненного долга ушла, а на следующий день рано утром Хатиму привели к ней в один из кабинетов, в которых следователи проводили допросы. Разия попросила, чтобы им дали чаю, принесла сласти – гулаб-джамен[7].
Хатима сидела с закаменевшим лицом, с прямой спиной и не прикасалась ни к чаю, ни к подношениям, хотя кормили в тюрьме плохо. Она начала догадываться, что не просто так с ней вели душещипательные беседы. Теперь Хатима боялась, как будет объясняться с Айной.
– Ты чай пей, – Разия пододвинула к ней чашку. – Я тебе так, девушка, скажу. Попала ты в переплет, из которого выход возможен только через морг. Куда тебя везли? В Афганистан. Зачем, если ты вдова? Даю намек – молодая вдова! – Разия смотрела на нее снисходительно. – Тебя отдали бы там замуж за любого, кто заплатил бы побольше Касиду. Неужели не понятно? За кривого, косого, за очередного садиста. И делал бы он там с тобой все, что в больную голову придет. Или ты до сих пор считаешь, что они праведники?
Хатима молчала. Она конечно догадывалась об уготованной ей участи. Но куда она могла деться от угрюмого Касида? И даже когда он уехал и исчез, Айна забрала документы Хатимы, да и те фальшивые, изготовленные турком, что приходил к ним еще в Мосуле. А после страшных бомбежек Мосула, она словно потеряла остатки воли и чувствовала себя снулой рыбой из Тигра, выловленной старшим сыном Айны накануне бомбежек. Света не было. Чтобы рыба не протухла, ее запустили в огромный синий пластиковый таз. Его поставили в подвале, где они прятались. Стены тряслись, по ним змейками струился песок и шуршал даже тогда, когда гул и взрывы снаружи стихали ненадолго. Пламя свечей колыхалось.