По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа - стр. 32
Потом выпустил от себя голубя, чтобы видеть, сошла ли вода с лица земли, но голубь не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег, ибо вода была еще на поверхности всей земли; и он простер руку свою, и взял его, и принял к себе в ковчег. И помедлил еще семь дней других и опять выпустил голубя из ковчега. Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли. Он помедлил еще семь дней других и [опять] выпустил голубя; и он уже не возвратился к нему.»(Бытие, 8: 8—12).
По традиции при толковании Иисусова изречения образы голубя и змия противопоставляются друг другу84. Мы же, дабы попытаться разгадать тайное, алхимическое послание, заключенное в этом афоризме, зададимся противоположным вопросом: что в фигурах голубя и змия может быть общего? Более того, конкретизируем и уточним этот вопрос: что может быть общего у Эдемского змия и Ноева голубя?
Конечно, если иметь в виду общепризнанную трактовку образа змия, то с голубем из ковчега у него нет и не может быть ничего общего: первый совратил первобытное человечество, второй послужил посланием того, что земля освободилась от вод – какое тут может быть сходство?
Однако, если мы вспомним символическую наполненность образа змея из алхимически целостного мифа и зададимся тем же самым вопросом, то результат сопоставления будет уже совсем другой. И тогда, при такой постановке вопроса, ответ начнет вырисовываться сам собой: и Эдемский змей, и Ноев голубь схожи в одном – в том, что оба они, выражаясь метафорически, были первооткрывателями новых и неизведанных земель, выводящими людей за пределы крохотных и благоустроенных мирков, в которых они (или, если говорить, о символической стороне, то, конечно же, их сознание) обретались прежде. Различие же между ними, пожалуй, состоит в степени контролируемости и осознанности протекаемых процессов. Змей инициировал разрушение микроскопической благоустроенности Эдема Адама и Евы, тем самым заставив их выйти в Большой мир и начать тот самый процесс алхимической интеграции и взросления, о котором говорилось выше. Голубь улетел и не вернулся, тем самым дав Ною знак, что время благополучной и уютной защищенности ковчегом закончилось и пора искать место, чтобы причалить и начать новую жизнь на обновленной потопом земле. Змей инициировал неконтролируемые процессы с непредсказуемым результатом, голубь вполне осознанно использовался в разведывательных целях. При этом, однако, сам змей действовал холодно и расчетливо, голубь – спонтанно и по наитию. Символики голубя и змея таким образом переплетаются между собой, то сходясь, то расходясь в противоположные стороны, как змеи на кадуцее у Гермеса.
Призыв «стать простым, как голубь» вовсе не так прост сам по себе, как те сравнения, которые употребляются в Ветхом Завете. Стать простым, как голубь совсем не просто, а стало быть, и простота голубя не является чем-то очевидным. Чтобы в этом разобраться, нам необходимо погрузиться в созерцание фигуры голубя во всей ее символической наполненности.
В: Мне не очень понятна связь с ветхозаветным голубем из Ноева ковчега.
А.И: Эта связь становится яснее, если вспомнить голубя из мистерии крещения Христа – этот образ является промежуточным звеном, позволяющим восстановить символическую преемственность библейского текста. Особенно ясно и отчетливо это видно на примере первого, по всей видимости, употребления этого символа Святого Духа в христианском контексте («И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел