По обе стороны Арбата, или Три дома Маргариты - стр. 47

Улицы Шехтеля в Москве тоже нет, хотя имеются, допустим, Шарикоподшипниковская и Шепелюгинская.

Дань уважения и памяти замечательному архитектору смогли отдать только астрономы Крымской обсерватории, присвоившие открытой ими в 1971 году малой планете не только номер 3967, но и имя – Shekhtelia.

По нашим меркам дом может показаться большим, но не будем забывать, что архитектор с семьёй здесь не только жил, но и работал. Поэтому на первом этаже, кроме столовой и большого холла с библиотечными шкафами на антресолях, размещались кабинет Фёдора Осиповича, чертёжная с парой небольших служебных помещений, а также спальня хозяина и туалет. Такое планировочное решение позволяло Шехтелю работать хоть круглосуточно, не беспокоя своих домашних.

На втором этаже две комнаты, соединённые общей умывальной, занимали Наталия Тимофеевна и Катя с Верой. Небольшая комната предназначалась для горничной, ещё одно помещение могло использоваться как студия или как гостевая спальня, а в конце коридора, за ванной, была дверь в комнату Льва – ту самую, что смотрит на Садовую большим тройным окном над узким балконом.

В гости к Лёве часто приходили друзья из МУЖВЗ – такие же, как и он, отчаянные ниспровергатели всего и вся: шестнадцатилетний Вася Чекрыгин и девятнадцатилетний Володя Маяковский. Однажды вместе они затеяли выпуск первой книги стихов начинающего поэта. Как вспоминал потом Лев, «штаб-издательской квартирой была моя комната. Маяковский принес литографской бумаги и диктовал Чекрыгину стихи, которые тот своим чётким почерком переписывал особыми литографскими чернилами».

Когда тираж в 300 экземпляров был вручную напечатан на станке, дебютант постригся наголо – то ли на радостях, то ли ради того, чтобы не быть до смешного похожим на размещённый в книге собственный портрет.

Особняк на Большой Садовой, № 4. Фасад и интерьер холла. Архитектор Ф.О. Шехтель. Фото из Ежегодника Общества архитекторов-художников, 1910 г.

Шехтель-старший никакого футуризма не понимал и не делал вид, будто бы понимает, но к юным гениям относился уважительно, особенно к Чекрыгину, после скандала, который наделали Васины работы на юбилейной XXXV выставке МУЖВЗ. Однако Фёдор Осипович видел, что футуристам любое признание со стороны старшего поколения было глубоко безразлично, – старое искусство они уже «сбросили с корабля современности», скандалы же их не страшили, а лишь забавляли.

Вот Наталья Гончарова, дочь коллеги Шехтеля и бывшего соседа по Трёхпрудному переулку, по окончании всё того же Училища живописи, ваяния и зодчества теперь курит и ходит в мужской одежде, её картины то церковь объявляет порнографией, то полиция требует снять с выставки, а ей хоть бы что – открыто живёт с художником Ларионовым и снимается с ним в фильме «Драма в кабаре футуристов № 13».

Не обошлось без скандала и в доме Шехтеля, когда архитектор узнал, что у семнадцатилетней Веры с Володей начался роман. Опасаясь, что дочь пойдёт по стопам Гончаровой, отец посадил Веру под домашний арест, а Маяковскому запретил появляться в доме. Эти меры сильно испортили отношения отца с детьми (особенно с Лёвой, принявшим сторону сестры).

Любимый многими из нас Серебряный век, при всей его одухотворённости, был временем очень бурным, полным борьбы между представителями различных художественных направлений. Представители традиционного искусства считали своим долгом воевать с авангардистами, видя в них разрушителей культуры, этаких «новых гуннов». А те, провозгласив себя людьми будущего, громогласно отправляли на свалку истории всех отвергавших новую эстетику.