По дороге в книжный - стр. 8
– Ты же в воскресенье должен был приехать!
Бросив на меня взгляд, умоляющий о поддержке, Егор вынужденно соглашается:
– Точно. А разве плохо, что я приехал сегодня?
– Но тогда завтра ты уже не приедешь. – Сын разочарованно вздыхает.
– Похоже на то. – Егор вздыхает ему в тон. – Знаешь, завтра мне придется поехать в Шереметьево.
Мишка со знанием дела поясняет:
– Это аэропорт.
– Точно. Международный.
Это слово не впечатляет нашего мальчика, он уточняет:
– Большой?
– Очень.
Я не вмешиваюсь в их диалог, наверняка Егор продумал, как сообщить сыну о приезде бабушки, которую тот совсем не помнит. Не то чтобы я злорадствую: «Пусть сам выкручивается!», просто не забываю, что это теперь не моя проблема…
Мишкины глаза вдруг округляются:
– Ты улетаешь?!
– Нет! – испуганно вскрикивает Егор. – Что ты? Я еду встречать…
Он с трудом сглатывает и выдавливает:
– …маму.
Не понимая, сын смотрит на меня, и Егор поспешно уточняет:
– Не твою маму. Свою.
– У тебя есть мама?!
Я чуть не давлюсь чаем, столько изумления слышится в голосе нашего ребенка. Василиса Михайловна просто бабушка года! Или даже века…
– Есть, – невесело подтверждает Егор. – И, если захочешь, ты сможешь с ней познакомиться.
Погрузившись в тяжелые раздумья, сын машинально жует пирожок. Рядом с правым уголком рта прилипла крупинка фарша, и мне хочется убрать ее, но Егор останавливает меня взглядом. И он прав: Мишке необходимо осознать услышанное, освоиться с мыслью, что у него, оказывается, как у всех нормальных детей, есть бабушка. По крайней мере, одна.
– Можно, – наконец роняет он.
А я не выдерживаю:
– Только если на встрече мы будем вместе.
Светлое лицо Егора слегка передергивается, он недоволен, что я заявила о своих правах. Но спорить со мной и злить меня ему не с руки, ведь в следующий раз я могу просто не открыть дверь – ключи он сам оставил, когда уходил.
Справившись с мгновенной досадой, Егор чуть наклоняет голову:
– Конечно. Только вместе.
А Мишку это радует, он широко улыбается, показывая дырку под верхней губой:
– Если с мамой, я согласен!
Егор смотрит на сына с таким выражением, что мне мерещится, будто он сейчас заплачет. А у меня на языке вертится: «Ты сам оттолкнул его… Ты сам…»
До того как я встретила Егора, у меня был кот.
Жизнь с котом – это отдельная реальность, как, например, сон во сне. Ты знаешь, что это не навсегда, и догадываешься, как будет больно, когда все закончится, не постепенно, а рывком – точно зуб вырвать наживую. Я понимала: моему Мышкину почти пятнадцать лет, и он уже года полтора как перестал кувыркаться мне навстречу, худеет с каждым днем, хотя и ест за троих, и даже на колени запрыгивает все реже, и все же старалась не думать о неизбежном. Просто боялась мыслей о его уходе…
Мышкин стал моей семьей гораздо раньше, чем я встретила Егора и уж тем более родила Мишку. Если честно, я называла сына в честь своего любимого кота, который, по сути, стал моим первым ребенком. Правда, Егор до сих пор уверен, что передал Мишке по наследству имя деда, которого даже не видел… Пусть думает, но мы-то с Мышкиным знали наверняка!
Я завела кота, едва расплевавшись с детдомом и получив положенное социальное жилье. Одного этого мне хватило бы для того, чтобы парить над землей еще десяток лет, но возле мебельного магазина, где я выбирала удобный матрас (впервые!), в большой коробке, о которую Судьба заставила меня запнуться, вдруг кто-то пискнул. Ну разумеется, я не могла не сунуть туда нос и обнаружила котенка – крошечного и серого, как мышка. Хотя имя свое он все же получил в честь героя моего любимого романа… Опять же, разозлившись, всегда можно было смело проорать Мышкину: «Идиот!» – и не оскорбить ни кота, ни Достоевского.