По дорогам Империи - стр. 47
Десятник гвардейцев бросил старому туину:
– Отсылай. На смотр я сам поеду, а то насуёте всяких корявых, знаю я вас, – заявил он скривившему недовольную гримасу управляющему, уже предвкушая сценарий завтрашнего дня.
***
Главная приграничная площадь, если её можно так назвать, имела унылый, скорбный вид, и, глядя на неё глазами столичного жителя, десятник преисполнялся непонятной брезгливостью к местным жителям и к их быту. Про каменные дороги и мостовые тут, похоже, и не слышали никогда. Убогие прилавки в покосившихся одноэтажных строениях, которые являлись, как он понял (о, Боги) торговыми лавками, больше напоминали свинарники, и то, как в них можно было найти что-то приличное, так и оставалось загадкой. В центре площади размещался колодец со множеством желобов, расходившихся в стороны от него наподобие солнечных лучей, размером каждый из них по двенадцать шагов и глубиной – в локоть. Эта деталь крестьянской смекалки его заинтересовала, и, чуть поразмыслив, он нашёл ответ на вопрос, для чего все это нужно. Оказывается, эти желоба позволяли напоить одновременно несколько вьючных животных, не создавая очереди, и более того, имели ещё уйму практических применений: стирка, мойка, и банально могли заменить в знойный день фонтан. Подойдя к ним и устроившись в непосредственной близости от открытой колодезной воды, вполне можно отдохнуть и освежиться. Оставив заметку себе в голове, как можно больше узнать про это, десятник «вернулся на землю» и перешёл к решению государственных дел.
Заложив за спину руки с зажатой в одной из них искусно сделанной нагайкой, Крам медленно шёл вдоль неровного строя, хлюпающего носами и местами подвывающего.
– Эта, – остановившись напротив высокой, стройной и белокурой девушки годов четырнадцати, указал на несчастную скрученным хлыстом и так же неспеша двинулся дальше. За спиной раздались жалобные стенанья, грубый окрик его солдата и резкий звук хлыста, ударившего вхолостую оземь.
– Голову подыми, – велел командир, пытаясь рассмотреть очередную жертву закланья.
Низенькая, возраст непонятен, на вид ей можно дать как десять, так и тринадцать лет, но довольно миловидная. Медленно подняв голову, она уставилась исподлобья на человека, решающего её дальнейшую, судьбу сухими, злыми глазами, полными ненависти и желания вцепиться в горло.
– Хм… – Крам задумался, прокручивая в уме: – «Интересная штучка. Взять? Ломать придётся. Будет ли с неё толк после этого? Не возьму – вспоминать буду… Может, себе оставить на забаву, как дикую зверушку?» – и, всё-таки, решив, кивнул девчонке в сторону своих бойцов: – Сама пойдёшь, или тащить волоком?
Та только сжала крепче губы, фыркнула, расправила плечи и, вскинув голову, гордой походкой пошла в указанную сторону. В толпе заплакала женщина. Крам ухмыльнулся. Настроение у него заметно улучшилось, процесс отбора пошёл веселее.
– Это что? – указал он на предпоследнюю девчушку в рваном, грязном сарафане, явно намеренно истоптанном в дорожной пыли.
Та усердно размазывала слёзы и сопли по зарёванному лицу со следами грязи и сажи.
– Почему в таком виде? Умыть!
По толпе прошёл тихий ропот о том, что какая-то Марта умышленно измарала свою дочь перед смотром. Тут же подлетевший боец ухватил ребёнка за плечо и потащил за собой к колодцу, неподалёку от которого и разворачивалось всё действо. Долго не церемонясь, служивый взял за растрёпанные волосы и обмакнул девчушку головой в ведро, затем грубо протёр её лицо своей ладонью, растирая грязь, и молча притащил всхлипывающее создание обратно.