Плохиш - стр. 48

Чертовы таблетки! Все из-за них, и нет другого объяснения этой одержимости. Она ничем не лучше других девиц, с той лишь разницей, что никогда и ни за что не признается себе, что умеет разделять желание простого траха от любви. Вот и сейчас: тянется к нему языком и одновременно пытается укусить.

Вперед, Неваляшка, боль всегда отрезвляет.

Стас позволил себя укусить: за губу, до крови. Во рту стало солоно.

Влада отстранилась, уставилась на него горящими, словно у ведьмы, изумрудными глазами, жадно слизнула алую влагу с губ.

Это… слишком.

Бах! – удар расплющил его. Стас отчаянно пытался удержаться на ногах, но мир слишком сильно раскачивался. Сфокусироваться, смотреть на Неваляшку, ее глаза – его ориентир. Это просто приступ. Он принял слишком много тех синих пилюль. Но все еще может обойтись.

— Неваляшка… - Он не узнал свой голос, тряхнул головой, чтобы хоть немного развеять морок. – Кажется, ты – мои тормоза, Неваляшка.

— Стас? Стас, смотри на меня!

Эти волнение и тревога – такие настоящие. Беспокойство. И ее холодные ладони у него на щеках. И крошечные снежинки на ее золотых ресницах.

— Стас, господи, что с тобой?!

— Выходи за меня, Неваляшка.

«Что, блядь?!»

— Иначе меня снесет с обочины жизни… Наверное, в могиле лежать пиздец, как скучно.

—Стас, смотри на меня! Вот так, молодец, прямо мне в глаза. Все будет хорошо, слышишь? Я вызову «скорую», но я должна знать, чем тебе помочь!

Влада… плачет? Плачет после всего того дерьма, что он с ней сделал?

— Я не шучу… Неваляшка.

Здравствуй, пустота.

10. Глава десятая: Стас

Глава десятая: Стас

Три года назад

— Ты уже пришел в себя?

Мать вторглась в его охренительную тишину. Ее претенциозный тон мало чем отличался от визга режущей металл «болгарки», даже, пожалуй, намного хуже.

Стас угрюмо глотнул свежесваренного кофе и прибавил громкости телевизору. На музыкальном канале какая-то девчонка в дырявых, едва прикрывающих задницу джинсах, пела на английском «поцелуй меня там, где нельзя сказать мамочке». Дата внизу экрана до сих пор повергала его в ступор. Он выпал почти на неделю. Ну, не то, чтобы выпал, но едва ли различал где ночь переходит в день, а день становится ночью. Было много секса с куклами, чьи лица и имена он забывал сразу после того, как дверь закрывалась за их спинами.

Хотелось просто оторваться, забыть, что реальность – жестокая сука, и для него она никогда не будет другой.

Мать демонстративно встала перед ним, пытаясь перетянуть на себя внимание.

— Стас!

— Не ори, - поморщился он. Крик ударился от стенки черепа, отразился многократным эхом.

— Ты в курсе, какой сегодня день? – Она нервно постукивала по мраморной столешнице длинными ухоженными ногтями.

— Какой-то важный, раз ради этого ты обратила на мня внимание. Кстати, как поживает твоя соска? Кажется, придется потратиться на новые зубы для него.

— Твой отце участвует в дебатах, - нарочито игнорируя его слова, ответила мать.

Прищурилась, отчего морщинки вокруг глаз предательски выдали тщательно заштукатуренный возраст. Хотя, конечно, выглядит она на двести процентов лучше своих сверстниц. И все же…

Стас не смог удержаться от едкого замечания.

— Он в курсе, сколько тебе лет или тоже повелся на ту статейку в журнале? Мол, Веронике Онегиной не нужна пластика. Ведь она еще так молода!