Пленники раздора - стр. 31
Колдун вздохнул. Да, о волках он как-то не подумал. Да и зачем ей круги вокруг крепости наматывать? Ещё взаправду в снегу увязнет… Ну вот что с ней делать?
– Ладно, идём до каменоломен. Там тропинка натоптанная. Туда сходим, обратно воротимся. Как раз нагуляешься.
Скаженная радостно кивнула и взяла спутника за руку.
Снег под ногами скрипел. Шумели деревья. День стоял не самый погожий: ветер нёс с закатной стороны тяжёлые тучи. К ночи быть метели…
Когда впереди показался старый лог, колдун собрался повернуть назад, но Светла удержала его.
– Что? – Донатос очнулся от своих размышлений.
– Свет мой ясный, – позвала девушка и посмотрела на него переливчатыми глазами. – Когда умру, хоть вспоминать будешь?
Обережник замер, глядя в безумные очи.
– Я тебя для того выгуливаю, чтоб ты померла? – строго спросил он.
Скаженная грустно улыбнулась и коснулась его щеки кончиками пальцев.
– Всякому свой срок отмерен. Однажды придётся прощаться. – Её голос был тих и серьёзен. – Хоть вспомнишь меня, глупую, иной раз? Или тут же забудешь?
В этот миг Донатос не видел в чертах её лица и во взгляде безумия, не слышал в голосе привычного беспокойства.
– Да ты никак к Хранителям собралась? – спросил обережник.
Светла склонила голову набок и улыбнулась.
– Нет, свет мой ясный. Но ведь когда-то придётся.
– Когда-то всем придётся, – с усмешкой ответил Донатос.
Скаженная вдруг прижалась к нему, сдавила в объятиях и прошептала:
– Нет-нет, как же я тебя оставлю-то? На кого брошу? Ты же ведь и поесть забываешь. А не озяб ли? Ещё расхвораешься…
Колдун понял, что короткое просветление в скудном уме дурочки завершилось, с трудом высвободился из кольца неожиданно сильных рук и сказал:
– Обратно идём.
– Ты вот не любишь меня, – меж тем лопотала скаженная. – А зря. Зря не любишь. Я ж тебе только добра желаю! Аты всё гневаешься, всё ругаешь меня…
Она щебетала и щебетала, а Донатос равнодушно шагал рядом и думал о своём: надо сыскать Русая и всыпать паршивцу, чтоб больше не вздумал сбегать без позволения. Потом дуру на поварню свести, чтоб накормили, да попросить мёда: пусть ест, а то взаправду вся синяя, будто на непосильной работе ломается…
– …женишься на мне, тогда уж… – вырвал его из раздумий голос скаженной.
Донатос аж споткнулся.
– Чего-чего сделаю?
– Женишься! – радостно повторила дурочка.
– А-а-а… – протянул обережник. – И когда?
Она счастливо улыбнулась.
– Так по осени. По осени свадьбы-то играют.
– И правда… Глупость спросил.
Колдун пошёл дальше. Скаженная устремилась следом.
– Так вот, женишься когда, – продолжила она, – там уж я…
– Светла. – Донатос, которому неожиданно стало весело, вновь остановился. – Как я на тебе женюсь? Я крефф. У нас семей нет. Да и старше насколько. Ты мне в дочери годишься. Ну и дура ты ещё. Это тоже, с какой стороны ни взгляни, причина.
Девушка нахмурилась.
– Родненький, тебя послушать, так во мне вовсе ничего хорошего нет.
Обережник искренне расхохотался.
– А чего ж в тебе хорошего?
Скаженная открыла и закрыла рот, но так и не нашлась с ответом. А потом рвано вздохнула, моргнула. Брови её надломились, губы искривились, и из разноцветных глаз полились слёзы. Они катились градом по щекам, застывая на морозе.
Выгулял дуру. Тьфу.
– Хватит! – Донатос вытер девушке лицо. – Хватит, я сказал!