Пленники раздора - стр. 3
Клесх смотрел на падчерицу и гадал: как отцы управляются с дочерями? Как уму-разуму наставляют? И можно ли наставить-то, коли ты ей про здравый смысл, про то, что не всякому верить можно, а она глазищами хлоп-хлоп – и в слёзы…
Но шибче этой тяжкой думы мучила другая, которая была много важнее: что делать с Беляном и Лютом? Что с ними, Встрешник побери, делать?
Белян сидел на настиле и мастерил из прелой соломы крошечных человечков. Такими в детстве играли все деревенские ребятишки. Глупость, конечно, но больше тут всё одно нечем заняться. Человечков набралось уже больше дюжины. Он рассадил их вдоль стены.
Дважды в день пленнику приносили еду. Утром миску каши, ломоть хлеба и кружку молока. Вечером – похлёбку и сухарь. Да ещё ковшик воды. Пей, мол, сколько влезет. Но ни пить, ни есть не хотелось. Узник то ходил из угла в угол, то возился на настиле, то вздыхал, то мастерил из соломы человечков, то сызнова ходил…
Когда тишина становилась звенящей, волк, томившийся в соседней темнице, тоскливо и пронзительно выл. Тогда охотник, стороживший их узилище, злобно рявкал на оборотня, но тот лишь насмешливо отвечал:
– Не ори. Я проверяю: вдруг спишь.
А Белян старался вести себя тихо, быть учтивым и услужливым, чтоб к нему не относились, как к безумному зверю. Впусте! Эти усилия стражей не смягчили, напротив! Смирного, угодливого пленника недолюбливали. Видать, решили, что лицедействует, а сам держит зло за душой. Но это не так. Он просто хотел жить и боялся пыток.
В тот момент, когда длинный рядок пополнился ещё одним соломенным человечком, заскрежетал засов на двери темницы. Узник тут же вскочил на ноги. Время вечери ещё не настало, значит…
– Выходи! – приказал стоявший в дверях статный парень.
Белян засуетился: пригладил волосы, одёрнул рубаху и шмыгнул к выходу.
– Эй! – Охотник постучал кулаком по двери соседнего каземата и посветил сквозь решётку внутрь.
Из каморки злобно рыкнул оборотень, которому яркое пламя больно резануло по глазам.
– Не ори, – насмешливо сказал человек. – Я проверяю: вдруг спишь?
Белян прикусил щёку, чтоб не прыснуть со смеху.
А волколак лязгнул зубами и… расхохотался.
– Не сплю. А ежели девку какую-нибудь мне приведёшь испортить, вовсе скучать забуду.
– Благодарен будь, что не оторвали ещё то, чем девок портят, – ответил страж и подтолкнул Беляна к выходу, приговаривая: – Иди, иди, чего встал?
Юноша поспешно прибавил шагу.
Его вели туда же, куда и прошлый раз – в покои охотника, которого здесь называли главой. Пленник не помнил, чтоб допрежь кто-то вселял в него столь дикий ужас. Глаза у человека были как гвозди: смотрит и будто взглядом к стене приколачивает. Вот и нынче уставился, словно броситься хочет. У Беляна даже колени ослабли. Захотелось плюхнуться на лавку и сжаться там в комок. Нельзя. Не разрешали. И он стоял, жалко сутулясь.
– Я хочу знать, где нынче твоя стая и что там происходит.
Охотник глядел пристально и зло. Не собирался жалеть. Не хотел сочувствовать.
– Я… – Юноша закашлялся. – Я попробую.
Он зажмурился и напрягся. По его лицу прошла судорога усилия. А через несколько мгновений пленник открыл глаза и сказал:
– Они в Лебяжьих Переходах.
– И что там?
Белян перемялся с ноги на ногу и виновато ответил:
– Не знаю. Просто они там. И всё.