Пленники раздора - стр. 19
Эта, с зелёными глазами, иногда подсаживалась близко-близко, клала горячие ладони на раны, и под кожу пленника лилась стужа. Разорванная плоть затягивалась, но сил это не прибавляло. Он лишь сильнее зяб и мечтал, чтоб мучительница ушла, оставила его плавать, плавать, плавать в беспамятстве.
Иной раз узника вздёргивали с пола. И он висел на руках оборотней, словно мёртвый. Его трепали по щекам в надежде, что обессиленный, измученный, он всё-таки начнёт говорить хоть что-то. Но обережник молчал, лишь голова безжизненно моталась туда-сюда. На том всё и заканчивалось.
Истязаниями тянуть сведения из полонянина уже не пытались. Видать, боялись, что помрёт. А ещё волколаки злились. Впрочем, Фебра это и не радовало, и не забавляло. Он хотел лишь одного: чтоб опустили обратно на пол и больше не трогали. Пусть шум в ушах, пусть холод в теле, только бы не приступы вязкой дурноты от вздёргивания на ноги, не холодный пот по спине, не бьющееся у самого горла сердце, не эта грозящая разорвать тело боль.
Несколько раз наведывался Серый, смотрел, пинал носком сапога, но уже без маломальского любопытства. От узника, который и сидеть-то без поддержки не мог, больше не ждали ответов. Небось, не так и важны они были. Важнее были кровь и дар, которого в Фебре почитай не осталось.
Эта, с зелёными глазами, приходила снова и снова. Глядела, шептала, щипала. В голове будто разлетались осколки. Больно. Фебр вяло удивлялся: что ей всё надо? А волколачка щупала изгрызенные предплечья, водила пальцами по рубцам, резко надавливала на едва затянувшиеся раны. Узник глухо стонал. Но даже за руку схватить её не мог, чтоб отстала. Сил не осталось.
Другой раз она прокралась беззвучно, вытянулась рядом. Сладко говорящая темнота.
Пару раз эта темнота касалась его головы горячими руками, а под кожу лилась стынь. Казалось, волосы покрываются инеем, и даже глаза в глазницах замерзают, схватываются ледком. Как же он хотел, чтоб она ушла!
– Эй… Всё никак не сдохнешь? – спросила темнота и сама ответила: – Живучий попался. Это хорошо.
Он молчаливо не соглашался. Плохо! Теперь участь сдохнуть казалась такой желанной…
– А хочешь, я поговорю с Серым? Попрошу для тебя лёгкую смерть? – Волколачка наклонилась близко-близко, словно угадав мысли человека. – Скажи мне, сколько вас в Цитадели?
Фебр понимал: ответы ей не нужны. Просто нравится издеваться над беспомощным. Он злился. Но как-то вяло. Пытался отвернуться.
– Тьфу. – Волколачка брезгливо отпихнула пленника. – Воняешь тухлятиной!
Конечно, воняет. Сколько он уже тут? Лохмотья от грязи и крови задубели.
Нынче волчица пришла с кем-то из мужчин, села поближе к пленнику и не давала ему покоя: дёргала за слипшиеся волосы, толкала, вырывая из спасительного оцепенения, принуждая стонать. А этот холод, который тёк под кожу с её пальцев! Инистый озноб, мешающий забыться…
– Отстань от него. Вишь, глаза мутные, – недовольно сказал её спутник. – Что ты прицепилась? Загнётся ещё раньше времени.
– От такого не умирают! Не так уж много из него испили.
– Да нет, в достатке, – с усмешкой ответил ей собеседник.
– Мало! – шипела она зло. – Из-за него Грызь обезножел! А Крап, Зим и Жилка? Где они теперь? Забыл?
Зелёные глаза вспыхнули, а потом волколачка плюнула в пленника и ушла.