Пленница Вепря - стр. 33
Мне хочется снова сказать Вепрю какую-нибудь гадость, но я только открываю рот, как у него в кармане дребезжит сотовый.
– Да, Маргарита Семеновна, – бурчит он в трубку. – Все хорошо. Мы с Маечкой живы-здоровы. Вот едем в клуб праздновать. Что сказали? – делано переспрашивает он, ухмыляясь. – Взрыв? Да ну что вы! Не дай бог! Это петарды пацаны запускали на радостях. Вот одна и рванула. Ага, салют в честь праздника, – смеется он, притягивая меня к себе. Не прерывая разговора, засовывает руку в вырез платья и совершенно спокойно подкладывает под мою грудь свою ладонь. Я ерзаю, стараясь освободиться из лап Вепря, и одновременно показываю свое недовольство. Но Родион снова переигрывает меня.
– Мне самому не терпится, любимая. Но сначала придется разобраться с терактом. Хорошо, что все остались живы.
– На набережной было полно детей, – шепчу я чуть слышно. – Мне даже страшно подумать, сколько народу бы пострадало… – добавляю я тихо, и тут меня прорывает. Слезы льются из глаз потоком, а тело сотрясается от рыданий. – Там дети бегали, – реву я. – Мальчишки лет пяти, ты видел? Они тоже могли пострадать…
– Все обошлось, милая, – ласково сообщает мне Веприцкий и механическим движением оглаживает спину. – Ты – умница, вовремя прислушалась к интуиции, – шепчет он. – Потом расскажешь, о чем подумала в тот момент, когда решила выкинуть этот дурацкий веник.
– Не знаю, – бормочу я. – Никаких картинок или голосов. Просто захотелось избавиться.
– Я и говорю, что умничка, – воркует Вепрь, целуя меня в макушку. – Ты у нас Майя – спасительница. Интересно, есть такая святая? Нужно заказать иконописцам твой портрет с веником и гранатой.
– Водрузишь на свой алтарь? – бросаю я, прежде чем подумать. И сразу же попадаю под прицельный огонь бешеного взгляда.
– Ты… – рявкает Родион, – ты… – повторяет негодующе и сильно стискивает в ладони мою плоть.
Я вскрикиваю от боли и пытаюсь вырваться.
– Идиот, – шиплю чуть слышно. – Садист поганый…
– Извини, чижик, – искренне раскаивается Веприцкий, тут же выпростав из декольте свою руку. – Я не хотел. Но больше не упоминай всуе.
– Как скажете, мой господин, – фыркаю я и, смерив Родиона недобрым взглядом, отворачиваюсь к окну.
«И с этим придурком мне жить год?! – мысленно сокрушаюсь я. – Год! Твою мать! Но все лучше так, чем объяснять очевидные вещи. Родиоша если вбил себе что-то в башку, то никак не переубедить. Какой Вепрь? Баран!»
Мы приезжаем в клуб в разгар дня. И сразу попадаем в необычную тишину. Это по ночам тут вовсю гремит музыка и народ толпами тусуется от барной стойки к танцполу. Зато сейчас пустые залы и выключенные софиты больше напоминают заброшенную усадьбу. Когда все еще на местах, но уже безлюдно. Я будто со стороны внимательно смотрю на подбегающих к Родиону людей. Бедолаги не знают, сочувствовать нам или поздравлять.
– Через десять минут жду всех у себя, – рявкает Родион и тут же, криво усмехнувшись, бросает небрежно: – Пожрать найдется что-нибудь? Кухня уже работает? Пусть хоть бутеров нарежут, – приказывает он и, крепко сжимая мою руку, отправляется в свой кабинет. Я как послушная девочка шагаю рядом.
– Если хочешь отдохнуть, – бурчит Веприцкий, как только за нами закрывается дубовая дверь кабинета. – Тут есть комната отдыха. Можешь часок вздремнуть или просто полежать, пока менты заявятся. Потом начнут по десять раз одно и то же спрашивать.