Пленница тирана. часть 2. - стр. 9
Он больше не подымает на меня глаз, весь сосредоточен на моем теле, как будто одно оно его и интересует, - но мне уже без разницы, мне абсолютно все равно.
Я думала, утром это будет – гнусно, противно, больно, - как с похмелья, обжигающе-отвратительно, даже то, что я оказалась с ним в одной постели, но – нет. Нет, - во мне уже снова спиралью раскручивается та самая вчерашняя дрожь, опаляя всю изнутри, насквозь…
С губ вылетает стон, когда он прикасается к складкам между ног, раздвигая их, придавливая, - настойчиво, с нажимом, без вчерашней нежности, - и его прикосновеня распаляют во мне что-то незнакомое, порочное, снова опьяняя и заставляя задыхаться, комкая руками простынь.
Толкает меня на спину, уже нависая сверху, - а я лишь хватаю воздух, ощущая, как его головка скользит по дрожащим, мокрым складкам внутри, - раздвигая их до сладострастного, чуть болезненного покалывания, - по нарастающей, - прострелом, - насквозь, - и я выгибаюсь, чуть не подпрыгиваю на кровати, прижимаясь к напряженным мышцам на его груди…
Ему не надо больше говорить, приказывать, чтобы я на него смотрела, - мои веки распахнуты так, как в огромном изумлении, - да так оно и есть, - каждое новое ощущение, каждая новая их безумная грань, сводят меня с ума, поражая.
Но все равно, - хватает за подбородок, приподнимая мое лицо.
- На меня смотри, - хрипит тягучий голос. – Хочу видеть твои глаза, когда в тебя вхожу.
Его рука обхватывает мои ягодицы, жадно их сжимает, дергает вверх, - и одновременно его член оказывается внутри меня, - резким толчком, сразу, до основания.
Не могу сдержаться – вскрикиваю, - от этого резкого точка, что отдает внутри сладостной болью, болезненным, жгучим наслаждением. Он вспыхнувшего чем-то диким, почерневшего взгляда, - от одного него мурашки и дрожь по всему телу.
Его вчерашний контроль, его сдержанность совсем выветрились, - и теперь он весь горит, просто пылает такой голодной, жадной, ненасытной страстью, что мне невольно становится страшно, и одновременно, - это завораживает. Глухо что-то прохрипев, он резко дергает вверх мои бедра, и начинает вколачиваться так мощно, так глубоко, так сильно, что я снова, как в первый раз, ощущаю, будто меня раздирает этот зверь на части.
Только теперь это не жутко и не больно. Теперь от этих ощущений я кричу, и почему-то прошу еще. Безумно, ненормально, болезненно, - будто его ненасытность передалась и мне, извиваюсь под ним, толкаюсь навтречу, как могу, и хочу, - хочу ощущать его сильнее, глубже, еще сильнее. В себе, насквозь, вот так, раздирающим безумным удовольствием, от которого я настолько пьяна, что сама себя забываю…
Он будто берет меня, пронзает с двух сторон. Внизу, до внутренностей, до боли – раскаленным членом, и сверху, - глазами этими, что точно так же, кажется, проникают все глубже, выжигают, раскурочивают, - туда, в сердце, в душу, вглубь. Как сам дьявол, - но мне все равно, мне уже все неважно, - и я распахиваюсь для него все шире, - с обеих сторон.
И я проваливаюсь, - или взлетаю вверх, в невесомость, - раздираемая безумным пиком наслаждения, слыша собственный крик, содрогаясь спазмами, - всем телом, - одновременно с его странным, хриплым и каким-то яростным рычанием, с тем, как он выгибается, откидывается назад, как натянутая, напряженная струна, - и начинает толкаться в меня так бешено, так рьяно, что, кажется, на этот раз я точно взорвусь на тысячу кусков.