Пленница тирана. часть 2. - стр. 16

   Поймет.

   Когда разбудят это в ней, когда пользоваться научится, - поймет и мужиков, от пацанов до стариков, таких даже пресыщенных, как старый Маниз, с ума будет сводить, на колени ставить. Одним взглядом. Одной лукавой и манящей улыбкой, которой тоже еще не научилась. Одним движением губ.

   И мне уже рычать хочется, - не дам! Не дам, чтобы другой кто-то это все в ней разбудил, не дам, чтобы другие на нее смотрели, чтоб даже мысль допустили о том, что она может им принадлежать, - хотя бы на единственную ночь. Рвать буду. Безжалостно и на части.

   И в то же время, эта, блядь, нежность, - затапливает.

   Хочется подхватить ее на руки, - и просто целовать, прижав к груди, зарывшись в волосы. И, блядь, от одной этой мысли в груди что-то давит.

   Моя.

   Провожу руками по крутым, одуренным бедрам. И знаю уже, - никуда, на хрен, не отпущу.

   И снова, как сумасшедший, напиваюсь страстью ее, - такой настоящей, такой безудержной.

   И сам на себя злюсь, - чувствую, что из-за девчонки все на свете похерить готов, - так бы и врос, блядь, в эту постель и делал бы своей до того времени, пока сама бы со мной не срослась, - намертво, до мяса, до каждого нерва, всхлипом своим каждым и глазами этими блядскими.

   Заставляю себя подняться, - дела не ждут. Да и… Как-то слишком много ее становится. Во мне. Все остальное, блядь, вытеснять начинает. А это уже, блядь, совсем непорядок.