Пленница тирана. часть 2. - стр. 14
И то, как меня по ней ломает все это время, - в тысячу, в миллиард, на хер, раз, хуже, чем подыхать без какой-то там жрачки.
Ломит меня – до судорог, все суставы выкручивает от потребности взять ее, напиться ею, впитать, так втянуть в себя, чтоб даже мысли у нее, что она отдельно, не моей быть, - уже никогда, блядь, больше, не осталось.
И зверь внутри, - мечется. Рычит, гудит, будто цепями гремя, которые с него только что сняли.
Но так, блядь, нельзя.
Так уже было, - и могло бы быть еще, - каждую ночь, до самого утра, до обеда.
Так было, - и мне ни хера, блядь, не понравилось.
Я теперь иначе хочу, - задыхаясь.
Чтоб сама. Чтобы сама этого хотела, чтобы…
Чтобы так же, как я, ломку всем нутром своим чувствовала.
Чтобы отдалась, - не телом, вся отдалась мне, насквозь, каждой мыслью, каждой ее эмоцией – завладеть, выпить, наполнить, и снова брать, брать до одури, в самую душу ей погружаясь.
А так – не будет. Так, блядь, - не получится. Это я тоже чувствую, хоть и стоит передо мной, хоть и сама. А я на меньшее уже, блядь, не согласен. Слишком долго ждал, - и теперь ее не иметь, пожирать хочется. Всю. Без остатка. Хотя бы – первым шагом. Но… Глубже, чем просто тело. Глубже.
- Зачем пришла? – наклоняюсь, вдыхая ее запах. И руки приходится сжать за спиной, чтоб не наброситься.
- За тем, что ты хотел, - шевелит деревянными губами, сбрасывая под ноги платье-паутинку.
И меня снова – безотчетно, до одури, ведет, - даже не от тела, не от кожи, будто засиявшей белизной в тусклом свете комнаты. От жеста ее этого, - блядь, так ведет, что не сдержаться. Но…
- Я говорил, что уже все будет иначе? – хрен знает, зачем я это делаю. Страх. Страх хочу из нее вытянуть. Если спрятать его попыталась. Затолкала глубоко себе внутрь, - он сейчас прорвется.
И тогда…
Я не возьму ее тогда.
Я ее тогда, на хер, - отпущу. Выгоню к херам, пинками.
Отзвонюсь Манизу, предупрежу, чтоб девчонку его люди болше не трогали, - и пусть валит на хер на все четыре стороны.
Только пусть, блядь, - подальше от меня, - так, чтобы больше мы не пересеклись, не встретились. Потому что ее тело, - со стахом, с ненавистью этой, - мне на хрен не нужно. Так, блядь, даже хуже, чем вообще без нее.
- Как захочешь, - опускает глаза, под ноги только смотрит. – Будет, как ты захочешь.
Не то. Все это, блядь, - не то.
Ничему я не верю, - ни словам ее, ни тому, что вообще пришла.
Вспомнила, кто она и решила одуматься?
Совсем на нее непохоже.
Может, встретила кого-то, пока они гуляли?
Хрен знает, никого подпустить были не должны, но она одна в туалет выходила. Люди Маниза, что ли, там перехватили и зашугали? Этот мог… Вот и явилась с переругу, - на ногах, блядь, еле стоит.
- Посмотри на меня, - ни одного движения рук. Не подхватываю, чтоб поддержать, и не заставляю даже глаза поднять. Вообще не собираюсь прикасаться. Зачем? Чтобы дать рукам возможность лишний раз помнить ее тело? Я уже все решил, - девчонка отсюда таки убирается. Отлежится, пока не полегчает, - и на хрен. Точно ведь не сама пришла.
Медленно подымает взгляд, - и, блядь, я просто не верю.
Даже откидываю голову назад, чтобы получше рассмотреть, - а на деле впиться глазами, как зондом прощупывать все, что в них сейчас бурлит.