Пленница - стр. 6

Исса кладет в рот кусочек огурца и хрустит им.

– Елизавета Дмитриевна, это ваши малосольные огурцы? Восхитительно, просто безупречный вкус.

Мачеха натянуто улыбается:

– Спасибо, угощайтесь.

– Как же так получается? Вы денег за работу не берете, но при этом не бедствуете, – тянет жена Льва Александровича.

Исса совершенно серьезно целует крест на четках:

– С Божьей помощью.

Я округляю глаза и отворачиваюсь. Еще через минуту Алтай и Исса уходят, и столы взрываются обсуждениями. Эти двое присутствовали всего минут пять, а затмили мое появление напрочь.

Когда за последним гостем закрывается дверь, Елизавета и папа ругаются в пух и прах. Они так кричат друг на друга, что, засыпая на втором этаже, я слышу отдельные слова.

Утыкаюсь лицом в подушку. Никогда не думала, что папа способен говорить с женщиной в таком тоне.

Поэтому, когда он заходит ко мне, я не спешу делиться своими проблемами. Включаю ночник и присаживаюсь в кровати.

В тусклом свете мой бравый отец кажется измотанным. У меня даже мелькает подозрение, не болен ли он? Всегда уверенный в себе, находчивый, обеспечивающий всех вокруг.

– Замучили они тебя все? – спрашиваю вполголоса.

Папа улыбается и опускается на край матраса. Треплет меня по голове, ровно так же, как дядя Вардан ранее.

– Моя звездочка. Как хорошо, что ты у меня есть.

– Пап, ну ты чего? Куда ж я денусь, нахлебница?

Он смеется.

– Все бы такими нахлебницами были. – Потом глубоко вздыхает: – Твоя мать всегда меня понимала. И ты такой же выросла.

Никто в мире не представляет, насколько это приятно. Меня будто помещают в натопленную баню, и я на миг задыхаюсь, схватив ртом горячего воздуха. Я так сейчас счастлива, что не нахожу в себе ресурса сгладить папины слова и напомнить, что Нина и Пава – чудесные девочки.

Про свою мамочку я знаю много. Она умерла, когда мне был год, но осталась куча ее фотографий. А еще куча фотографий со мной крошечной, которые сделала мама. В них столько любви, что ее до сих пор хватает.

– Пап, все образуется, вот увидишь, – начинаю поддерживать.

– Полагаю, надо ввести тебя в курс дела, – говорит отец деловито.

– Хорошо. Что случилось?

– Ничего такого, что могло бы нам навредить. Это первое, что ты должна знать.

– Зачем приезжали Алтай и Исса? – помогаю я ему разговориться.

– Откуда домашняя девочка знает такие страшные слова? – усмехается папа, касаясь кончика моего носа. – Бизнес, моя дорогая, не может всегда идти в гору, бывают и взлеты, и падения. Так вот, сейчас мы немного споткнулись.

– О какой камень?

– Помнишь ту землю на третьей береговой линии, куда ты вложила часть приданого?

– Конечно.

Папа купил огромный кусок земли и размежевал на участки. Теперь строит дома и продает. В один из них он, с моего разрешения, вложил деньги от продажи бабушкиной квартиры.

– Меня кинул поставщик. Взял деньги и скрылся, так бывает. Не буду вдаваться в подробности, но, чтобы продолжить строительство, мне пришлось занять крупную сумму. Настало время ее отдавать.

– Вот так домашние девочки и узнают страшные слова, – отшучиваюсь я, хотя ситуация, конечно, не смешная. – Ты занял у Алтая? И расписку, разумеется, составил Исса. Как я поняла, он недурной юрист.

– Они оба недурные юристы, понахватались, только непонятно где. Весь город им теперь что-то должен. Сволочи.