Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии - стр. 21
– Прохор.
– Предупредишь деда Прохора, чтоб не лякался, спать у нас будешь. Завтра выйдем до зари. Сашко, собери гостинчик хорошему человеку и приготовь харчей на завтра для пятерых.
Через несколько минут мы шли в сторону артиллерийских палаток.
Почти одновременно заметили, что ветер резко поменялся. Он стал теплым.
– Сейчас потечет, а к утру подмерзнет, пешки пойдем, – сказал Николай, делая для себя выводы. – Крестом[28] пойдем. Мы с тобой в голове. Гриц и Гулый – плечи. Гамаюн сзади. Он и погонит отару. Мы оберегаем.
– Сколько патронов взять?
– Все.
– Зачем так много? – изумился я, сбиваясь с шага.
– Поручик, ты ж военный человек – должен соображать по-военному. Битвы под Бородино здесь не будет, но небольшой отряд янычар может пробраться за отарой. Дальнобойная, но медленная винтовка здесь не пригодится. А пара револьверов позволит каждому выпустить двенадцать пуль за десять ударов сердца хоть с места, хоть на бегу. Двенадцать секунд на перезарядку, еще двенадцать пуль. Свинцовая стена! В горах Греции и Сербии это сразу поняли.
– Я тоже понял, сейчас зайду к подпоручику Воронцову, у него попрошу.
Через минуту передал Николаю коробку с пятьюдесятью револьверными патронами.
Еще сотню рассовали в моей палатке.
– Ну как же так? Меня берите! – причитал Прохор, помогая собираться. Старик закашлялся, аж слезы из глаз выступили. Николай покачал головой.
– Надо барсука добыть. Барсучье сало поможет.
– Возьмите, а? – неуверенно предложил Прохор, с мольбой глядя на казака.
– Да ты кашлем всех турок перелякаешь. С кем тогда воевать? – и серьезно добавил: – Нельзя, дидык, не до тебя будет.
– Прохор, – я покачал головой.
– Иван Матвеевич, но как же я вас одного отпущу? Вы же дитя малое! Встряпаетесь, а мне потом как перед барыней держать ответ? Графиня сурова. Забьет розгами.
– Не наговаривай на маменьку! – возмутился я. – Она в жизни никого не обидела, и перед батюшкой всегда за дворню заступалась.
– Иван Матвеевич… – плаксиво просил Прохор.
– Диду! Да не нойте. Тошно слухать. Да я за ним присмотрю. Слово даю. Не пропадет твое дитятко. Мы же за баранами идем! Туда и обратно! Еще спать будешь, а мы уже вернемся.
Прохор насупился. Заиграл седыми бровями.
– Смотри за ним, Микола! Обещал мне! С другим бы не отпустил. А раз сам вызвался присмотреть, то отпускаю. И я когда надо – не кашляю. И я тебе не дидык! Я, между прочим, при графьях пятый десяток. Я…
– Не кашляй, ди… дядько Прохор. Не кашляй. Вернусь – принесу тебе сало барсучье и верну барина целехонького.
– Каким берешь, таким и возвращай.
– Само собой.
Прохора Микола заставил съесть кусок сыра, а потом выпить стакан самогона, оставил тонко нарезанной копченой конины.
– Ложитесь, диду. Мясо в рот, оно долго рассасывается, вы все равно не откусите – зубы-то ослабли.
– Ослабли, шатаются.
– Сейчас кутайтесь в одеяла – и спать. Иван Матвеевич у нас переночует.
Видя тревогу в глазах, сказал:
– Даже не думай! Забудь просить! Не возьму! Разок кашлянешь не вовремя – всех выдашь к чертям, все сорвется. Да не журись, старый, овечек встретим – и домой. Всего и дел – спуститься, подняться.
А верный дядька уже почти спал. С голоду быстро опьянел. Да и болезнь брала свое. Похлопал для приличия красными веками, да и захрапел. Тяжело и надрывно. Уложили, укрыли одеялами.