Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии - стр. 20
– Ты не лякайся[25], что ноженьки босые змокнут в холодну росу. Я ж тебэ, сердонько, аж до хатыноньки сам на руках виднесу.
Один из сидящих увидел замершую фигуру. Поднял руку, привлекая внимание. Коротко махнул, приглашая. Пошел, боясь потревожить красоту момента. Чем ближе, тем явственнее различил Грицько. Он не опускал руку, пока не удостоверился, что я иду в нужном направлении. Потом подвинулся, давая место, сунул в одну руку ложку деревянную, в другую тарелку с очень жидкой мамалыгой – кукурузной кашей. Коротко кивнул, чтоб ел. Сам сдвинул папаху на глаза, замер камнем. Сидели так долго. Слушали нескончаемое пение. Седой казак играл на какой-то бандуре, Сашко Гулый тоненько выводил на самодельной дудочке. Потом Николай подсел.
– Завтра к восточному склону прогуляемся, – сказал я пластуну.
– Слышал уже. Знаю все. Остался бы ты, ваше бродь, с подъесаулом. Зачем тебе к баранам лезть. Не графское это дело. Зачем вам лишние хлопоты и заботы? Ну а вдруг пружок какой?
– Что? – не понял я. – Какой еще пружок[26]?
– Вот холера! – казак стукнул себя ладошкой по коленке. – Гриц, як на русский пружок? На языке вертится – и забыл.
Долговязый казак задумался:
– Мабуть, ловушка?
– Точно! Вдруг там ловушка какая, поручик? Рискуем нарваться!
– Мне с вами сподручнее, – я улыбнулся. – Мне с вами спокойнее.
– Грицько, слыхал? С нами спокойнее, – казак, как всегда, обратился к своему другу, вскидывая чубатую голову. – В первый раз такое слышу. Ну что ты будешь делать с барином?
– Та нехай, – ожил каменный воин, махнув небрежно рукой. – Похамыляет с нами трошки. Главное, чтоб ляка не поймал.
Я невольно напрягся, прислушиваясь к непонятному иногда наречию.
– Нехай так нехай. Чтоб не высовывался, поручик. Договорились? И если шо, не журись[27] потом, понял?
– Частично, – согласился я, кивая для верности, основную суть-то уловил.
– Точно понял? – настаивал пластун.
– Само собой. Черкеску мне старую найдете? В штабе сказали, чтоб никаких офицеров на задании не было.
– Да у нас их отродясь не было, – казак снова блеснул зубами, скалясь в темноте, потом уже серьезно добавил: – Конечно, найдем тебе одежку. Револьверными патронами, Ваня, не богат?
Это давно забытое, какое-то домашнее «Ваня» резануло по ушам. Я даже не сразу понял, что ко мне обращаются. Вникал пару секунд, обдумывая, как реагировать. Опыта общения с солдатами во внеслужебной обстановке у меня не было. С ними общались фейерверкеры. У фейерверкеров свой круг общения, и верховодит ими взводный, какой поудалее, и вне воинских занятий эти круги не пересекались.
Мои батарейцы тоже пели возле костров, но мне и в голову не приходило посидеть с ними. Мог, конечно, постоять рядом, пока не погаснет папироса, но не больше. Даже к разговорам не прислушивался – не интересны.
А что я знал об этом Миколе? В каком звании он будет в императорской армии, может, постарше меня. У кого узнать? Если пришлые они? Сами себя прикомандировали к полусотне, которая на них же и сложилась вскладчину. Живут обособленно и никого к себе не подпускают, скрытые казаки. Пока сам не расскажет – не узнаешь.
– Так что с патронами? – выдернул из сословных размышлений Николай, теребя край саквы.
– Около сотни есть.
– Это дело! Пошли, заодно переоденешься и деда своего замечательного, как там его?