Пламя - стр. 16
– Такие девушки не для развлечений. Понимаешь? Так что лучше не подкатывай.
– Что? Я и не… даже не собирался. – Плахов отвернулся к шкафчику, боясь, что Царев заметит внутреннее замешательство, отразившееся на его лице. – Черт, эта девчонка… Мечта поэта серебряного века. Вся такая неземная, воздушная. Феечка, мать ее. Диснеевская принцесса! – Он надел футболку. – Нет, такие точно не в моем вкусе, можешь не переживать.
– Слишком много эпитетов для того, кто не в твоем вкусе, – не без тени сарказма заметил Лев.
Никита обернулся и серьезно посмотрел на него.
– Царев, у меня здесь огонь, дым и копоть. Я – пожарный, блин. А ты гадаешь, не собираюсь ли я заводить отношения с Принцессой Недотрогой. Реально?
– Мое дело предупредить. – Царев развел руками.
– Что я пропустил? – поинтересовался Соло, подойдя к своему шкафчику. – Кто кого потрогал?
– Завтра меня ждет встреча с очаровательным, развратным и готовым на все плейбоевским зайчиком, которого можно и нужно потрогать, – издевательски произнес Плахов. – Во всех местах. Чем я и займусь. – Он пожал плечами. – И никаких феечек.
– Нет, я реально пропустил что-то интересное, – прищурился Кирилл, переводя взгляд с Никиты на Льва и обратно. – Осталось понять, что именно. Речь о ролевых играх? Да? Я раскусил вас, извращуги?
– Проехали, – улыбнулся Царев.
Никита был ему благодарен за то, что тот вовремя закончил разговор и не стал посвящать в него посторонних. Почти то же чувство он испытал, когда впервые после операции открыл глаза в больничной палате и увидел, что все пожарные братья собрались вокруг него, чтобы поддержать. Что ни говори, это было приятно. Плахов именно в тот момент понял, что, как бы тяжела ни была беда, он не останется с ней наедине.
Глава 4
♫ Сабрина – «Она»
С матерью Даше в этот вечер все же пришлось увидеться. Да и разве могло быть иначе, если они жили в одной квартире?
Закинув в рот мятную жвачку, Краева свернула к себе во двор. Она знала, что будет дальше: стоит поднять взгляд, как в прямоугольнике окна покажется силуэт матери. Так и вышло. Та выглядывала из-за шторы, сканируя взглядом прилегающую к дому территорию. Заметив дочь, расправила плечи и покачала головой. «Сейчас будет пилить», – уже догадалась Дашка, и ее сердце привычно толкнулось в груди от волнения. Но она знала, на что идет, когда устраивала этот маленький бунт.
Конечно, нужно было съезжать от нее раньше. Девушка прекрасно это понимала. Она прочла несколько книг по психологии семейных конфликтов и еще пару о детских травмах и понимала, что таким людям, как ее мама, лучше аккуратно, но настойчиво дать понять, что ты уже взрослый, самостоятельный и в состоянии сам решать, как проживать свою жизнь.
Но все это кажется простым только в книгах. Другое дело, если ты рос с такой маман, у которой любовь как удавка, а любой совет – ультиматум. Даша не умела ни грубить, ни перечить. Любая попытка высказать хотя бы намек на собственное мнение – жуткое оскорбление. Любое неповиновение – скандал, в ходе которого ей вменялось тяжелое чувство вины.
Девушка прекрасно понимала, что ее мамочка была искусным манипулятором, но на то, чтобы подать голос и хотя бы попытаться отстоять свое мнение, у нее ушла как минимум пара лет. И вот сейчас она шла домой словно на эшафот и ощущала себя школьницей, опоздавшей домой к положенному сроку из-за дискотеки. Такое бывало с ее сверстницами лет в пятнадцать, с Дашкой же происходило впервые. И за плотным занавесом из страха девушка ощущала тонкие ростки уверенности в себе: она, черт подери, совершает революцию!