Плацкарт - стр. 14
В тамбуре, к своему неудовольствию, Анна столкнулась с тем самым мужчиной, в которого врезалась на привокзальной площади. Пятно от кетчупа все еще было на его рубашке, а под жилеткой она явственно увидела портупею с табельным ПМ. Мужчина курил, наплевав на табличку с перечеркнутой сигаретой. На Анну он посмотрел с плохо скрываемым подозрением.
–Простите, – прошелестела она и прошла мимо, хлопнув межвагонной дверью как можно громче.
В ресторане было малолюдно, и кухня уже готовилась к закрытию. За столиками сидела женщина с мальчишкой лет двенадцати, пожилая пара и мужчина, лица которого Анна не увидела. Мальчишка поднял на Анну взгляд, и она тут же отвела свой, по привычке, въевшейся в подкорку за последние пару лет.
Анне досталась последняя порция макарон с остывшей котлеткой и чай. Устроившись за свободным столиком, она раздраженно вытерла его салфеткой, но липкую столешницу это не спасло, потому Анна постаралась к ней не прикасаться. Остывшие макароны выглядели отвратительно. Анна разломила котлету вилкой, принюхалась и, решив, что хуже уже не будет, съела ее с жадностью изголодавшейся кошки, едва ли не урча. И только когда от котлеты ничего не осталось, Анна подумала, что со стороны выглядит диковато. Она подняла глаза и сконфуженно покраснела.
За столом наискосок, через проход, ужинал священник, которого она почему-то не увидела сразу, вполне заурядный, таких было много в любом приходе, в рясе и большим крестом, среднего роста и возраста, с начинающей седеть бородкой и внимательными темными глазами. Священник пил компот и глядел на Анну, как ей показалось с невероятным спокойствием. Поймав ее взгляд, он чуть заметно улыбнулся. Анна отвернулась и начала ковырять макаронины, не решаясь съесть их, но в итоге оставила затею, встала и направилась к выходу. У самых дверей Анну будто что-то толкнуло, и она обернулась.
Мужчиной, сидящим спиной к ней в гордом одиночестве, оказался тот самый Жилин, ее оппонент по суду, выбравший именно этот момент, чтобы оглянуться. Когда их взгляды встретились, Анна почувствовала, как где-то внутри, под упавшей в живот котлетой, взорвалась злость. Не раздумывая, она бросилась назад, понимая, что ведет себя как минимум непрофессионально, а как максимум – выглядит законченной истеричкой. Жилин поднял глаза и дернул бровями в изумлении, а она уселась за его стол и оценила ужин, состоящий, скорее, из закуски. В граненом стакане, налитым до краев, плескался явно не чай.
–Вкусно? – резко спросила Анна.
Жилин пожал плечами и опустил глаза.
–Как ощущения, Максим Ильич? Совесть не мучает?
–Выпить хотите? – вместо ответа спросил он. Анна не ответила, и тогда Жилин взял второй стакан и налил туда коньяка из бутылки, стоящей где-то под столом. Официантка покосилась на них с осуждением, но промолчала. Анна уставилась на стакан, а затем неожиданно для себя схватила и смелым, почти мужским движением, опрокинула его в рот. Задохнувшись и закашлявшись, Анна сморщилась и отвернулась в сторону. Жилин с сочувствием глядел на нее и подвинул тарелку с колбасой и сыром.
–Закусите, Анна… не помню, как вас по отчеству.
–Сергеевна, – прохрипела она.
–Закусите, Анна Сергеевна, что же вы так вот залпом-то. Это же не водка.
Ей не хотелось закусывать. Ей хотелось, чтобы внутри было больно, и эта боль отвлекла ее от злости, но это оказалось невозможным, и она, приблизив свое лицо к лицу Жилина, прошипела, выплевывая согласные вместе со слюной так, что наверняка забрызгала его, но Анне было все равно.