Письма с Первой мировой (1914–1917) - стр. 80
* Далее приписка на полях письма.
15.
Волочиск, 28-го октября 1914.
Стоим у разбитого корыта, на старом пепелище. Расскажу тебе, Шурочка, по порядку все наши метаморфозы. Когда я тебе писал третьего дня, то думал, что мы попадем в венерический госпиталь. К вчерашнему дню выяснились подробности, и оказалось, всё значительно симпатичней.
В Подволочиске уже два месяца (с конца августа) стоит всего один только госпиталь, крепко там пустивший корни и обжившийся. Он занимает помещение бывшей польской народной школы, и за это время успел приспособить его для госпиталя. Они там даже вырыли колодец и провели водопровод, ухлопали много денег. И вот они внезапно получают приказ свернуться и немедленно отправиться в Самбор. Мы же должны их заменить. Так как среди их врачей не было специалистов-хирургов, а был венеролог и глазник, то им и старались по возможности класть таких больных, и у них лежало больше ста венерических, около 25-ти глазных больных, остальные были хирургические и терапевтические, больше с энтеритами (воспалениями тонкой кишки. – Сост.), дизентерией и брюшным тифом. Как видишь, целая энциклопедия.
П. П. решил число венерических (в отдельном корпусе) сильно сократить, а остаток поручить Покровскому. Левитскому хотел передать все хирургическое отделение, а мне поручить терапию и заразу. Так были бы и овцы целы, и волки сыты. Я, по крайней мере, был очень доволен, думал, что здесь можно будет поучиться кой-чему новому, тем более что госпиталь далеко не носил характер только эвакуационного, больные лежали и больше месяца…
Вчера днем П. П. вернулся из Подволочиска и заявил, что мы должны завтра же с утра принять больных госпиталя и сегодня же немедленно переехать. В нашем только что здесь устроенном госпитале разломали печи, вынули котлы, уложили вещи. Мы тоже быстро собрались и поехали (на лошадях по шоссе). Приехали уже в темноте.
Рядом с училищем в частных домах – квартиры сестер и врачей. Прошли мы к коллегам уезжающего госпиталя. Квартира у них уютная, светлая, просторная, хорошо меблированная (светлая мебель, светлая под обои окраска стен), стоят два пианино, зеркала, шкафы, пружинные просторные кровати… Хозяева при наступлении русских оставили всё на произвол судьбы, и чудом каким-то всё уцелело. В других домах был настоящий погром, пожары, камня на камне не оставили казаки…
Первым нас встретил священник, который должен был остаться, присоединиться к нам. Он оказался очень симпатичным, веселым, молодым еще человеком, обещавшим дать нам хорошего нового собеседника и товарища. Первую ночь мы должны были спать с не уехавшими еще коллегами. Устроились кое-как. Надеялись на следующую ночь устроиться уже совсем по-домашнему. Но не тут-то было.
С утра выезжал 130-й госпиталь, тоже разломал печи, вытащил всё свое имущество. Было тепло, солнечно, приветливо. Подвода за подводой тянулись к станции. А из Волочиска подъезжали наши подводы. Мы стояли со священником у ворот, беседовали и наблюдали. Разбирали преимущества нашего положения. Во-первых, все-таки сравнительно благоустроенное местечко, не казармы, находящиеся далеко от станции. Во-вторых, в двух шагах от станции, где постоянно проезжают раненые и пленные и где всегда можно быть en courant[147]всех новостей. В-третьих, хорошая благоустроенная квартира. В-четвертых, вполне прилично оборудованный госпиталь. В-пятых, привилегированное положение как единственного госпиталя, к которому с большой симпатией относился начальник эвакуационного пункта, полковник. В-шестых, все-таки почта из России получается непосредственно и аккуратно. В-седьмых, Шурочка могла бы у меня устроиться без особого на то разрешения предержащих властей, что необходимо было бы дальше в Галиции. В-восьмых, наше положение здесь было бы уже прочно, мы засели бы надолго, может быть, до конца кампании.