Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие - стр. 18
Одержимость идеей первенства на примере Северо-Гренландской экспедиции подтверждается множеством примеров: «Я ввел первый раз и показал годность различных новых черт выдающейся ценности для полярных путешествий: выбор зимнего размещения, употребление путемера, барометра и термографа… Приобретенное мною подробное знание Смитова пролива позволило мне показать различным ученым местности, наиболее годные для специальных занятий» (Пири, 1906, с. 20–21) и т. д., и т. п. Не изучение полярной природы занимало его, а применение новых технических приемов и методики организации маршрутов в экстремальных условиях Арктики. Тем самым он создал себе оппозицию в научной среде, хотя до поры до времени ученые были вынуждены мириться с подобными заявками. Однако вернемся в весну 1892 года на севере Гренландии.
В несколько переходов Пири привел свой отряд, поднимаясь по пологому ледниковому склону, на высоту в 1700 метров, где вершины гор на побережье исчезли из виду. Отряд оказался в бассейне громадного выводного ледника Гумбольта, удалившись от базы в бухте Мак-Кормик на 130 миль (210 километров). Дальше Пири намеревался продолжить путь вдвоем, обратившись к спутникам с предложением выделить добровольца. «Доктор первым вызвался идти, за ним Гибсон и Аструп. Затем я порешил так: Аструп пойдет со мною, Гибсон останется командиром вспомогательной партии (то есть отряда возвращающихся. – Авт.), доктор Кук по прибытии к Красной скале примет на себя обязанности начальника до моего возвращения» (Пири, 1906, с. 297–298). Несомненно, последнее назначение не случайно и по-своему показательно: Пири не только доверял Куку, но и полностью был в нем уверен.
Не вдаваясь в детали похода Пири и Аструпа, завершившегося открытием Земли Пири и северных пределов ледникового щита Гренландии, остановимся лишь на наиболее интересных событиях. При походе по местности, практически лишенной отчетливых ориентиров, из всех методов навигации Пири использовал лишь прокладку курсов и расстояний, полагая, что «компас и путемер дают возможность получить необходимые данные и показывают путешественнику во всякое время его положение и быстроту, с какой он идет» (Пири, 1906, с. 27). Однако он все же пытался контролировать свое местоположение по береговым ориентирам, избегая терять их из виду надолго, и поэтому волей-неволей был вынужден прижиматься к северному побережью: «Мы уже прошли через водораздел между Китовым проливом и бассейном Кэна и начали спускаться в бассейн ледников Гумбольдта» (Пири, 1906, с. 294), «Мы были теперь, очевидно, на вершине подъема и, верно, скоро начнем спускаться по северному склону водораздела к бассейну фиорда Петерманна. На следующий день наши надежды оправдались» (Пири, 1906, с. 303). Подобная тактика довольно показательна – определенно, Пири в этом походе показал себя посредственным навигатором.
26 июня участники перехода увидали северо-восточное побережье, к которому так стремились: «Повсюду, на северо-западе, севере и востоке, черные и темно-красные пропасти, глубокие долины, увенчанные ледяным покрывалом горы тянулись дикой панорамой, на которую не смотрел еще глаз человека» (Пири, 1906, с. 314). Вскоре путешественники вышли на скальную сушу – тем самым северные пределы ледникового щита были установлены одновременно, как полагал сам Пири, с северными пределами самого большого острова Земли – Гренландии. Однако в последнем случае он ошибался. Когда он все же добрался до кута Индепенденс-фиорда, выяснилось, что в западном направлении от него уходит глубокая долина с многочисленными озерами, которую Пири принял за пролив, покрытый льдом. Сушу за мнимым проливом он назвал Землей Гейлприна (Земля Пири на современных картах). Тридцать лет спустя Кнут Расмуссен и Петер Фрейхен доказали, что пролив (канал Пири в то время) и является описанной выше долиной, которая своим обманчивым обликом ввела Пири в заблуждение. В 1900 году Пири прошел до северных пределов своей Земли Гейлприна, тем самым определив положение крайнего северного побережья самой Гренландии, что в эпоху ликвидации последних белых пятен и явилось его самой значительной и реальной заслугой, самым ценным из его достижений.