Пик Дьявола - стр. 13
– К чему такая спешка?
– Где мы с вами встретимся?
Здешняя нищета была ужасна. Хижины из кусков фанеры и листов рифленого железа, вонь, от которой не было спасения, валяющийся повсюду мусор. Из пыли вверх тянуло парализующей жарой.
Миссис Рампеле выгнала из хижины четверых детей – двух подростков и двух дошкольников – и предложила ему сесть. Внутри было убрано, чисто, хоть и жарко; скоро под мышками у него выступили большие круги пота. На столе лежали учебники; на колченогом буфете были расставлены детские фотографии.
Она решила, что он из полиции, и Тобела не стал развеивать ее иллюзии. Она начала извиняться за сына, уверяла, что ее Эндрю не всегда был таким; он был хорошим мальчиком, но паршивец Коса сбил его с пути истинного. Как легко сбиться с пути, когда ни у кого ничего нет, даже надежды! Эндрю уехал в Кейптаун искать работу. Он закончил восьмилетку, а потом сказал, что не может позволить матери биться и дальше; мол, закончит школу позже. Работы не было. Нигде: ни в Ист-Лондоне, ни в Эйтенхейге, ни в Порт-Элизабет, ни в Джеффриз-Бэй, ни в Книсне, ни в Джордже, ни в Моссел-Бэй, ни в Кейптауне… Людей много, а работы мало. Время от времени он присылал ей немного денег; она не знала, как он их зарабатывал, но надеялась, что деньги не краденые.
Знает ли она, где Эндрю может быть сейчас? Есть ли у него знакомые в Кейптауне?
Насколько ей известно, нет.
Был ли он здесь?
Мать посмотрела ему прямо в глаза и ответила: нет, не был. Интересно, подумал Тобела, есть ли в ее словах хотя бы доля правды?
На могилу поставили надгробную плиту: «Пакамиле Нзулувази. Сын Мириам Нзулувази. Сын Тобелы Мпайипели. 1996–2004. Покойся с миром!»
Простая надгробная плита из гранита и мрамора стояла в зеленой траве у реки. Тобела прислонился к стволу перечного дерева и подумал: ведь здесь было любимое место мальчика. Сколько раз он наблюдал за сыном из окна кухни и видел его маленькое тельце – Пакамиле стоял на четвереньках, иногда просто смотрел на медленно текущую мимо коричневую воду. Иногда в руке у него была палочка; он царапал на песке буквы или узоры. Тогда Тобела недоумевал: о чем он сейчас думает? Когда ему казалось, что мальчик думает о матери, ему становилось очень больно, потому что здесь он ничего не мог поправить и исправить – и не мог исцелить его боль.
Время от времени он пытался поговорить с сыном о матери, но осторожно, потому что ему не хотелось бередить старую рану. Поэтому он спрашивал просто: «Ну, как ты, Пакамиле?», «Тебя что-то беспокоит?» или «Ты счастлив?». И мальчик отвечал со свойственной ему природной бодростью, что у него все хорошо, что он очень счастлив, потому что у него есть он, Тобела, и ферма, и коровы, и вообще все. Но Тобела всегда подозревал, что мальчик говорил ему не всю правду, что у него в душе имелось тайное место, куда он наведывался в одиночестве, чтобы погрустить о своей потере.
Мальчик прожил на свете восемь лет – за это время его бросил родной отец, а потом он лишился любящей матери.
Неужели таков может быть итог человеческой жизни? Неужели так правильно? Где-то там, наверное, на небе… Тобела поднял голову и задумчиво посмотрел в голубое небо. Там ли Мириам среди зеленых холмов? Вышла ли она встретить Пакамиле? Найдет ли Пакамиле там место, где можно поиграть? Найдет ли он там друзей, встретит ли любовь? Перемешаны ли там все расы, все народы – живут ли они в мире и согласии? Есть ли там вода, рядом с которой можно отдохнуть? И Бог, могучая темная фигура, величественная, с окладистой седой бородой и мудрыми глазами, Который приветствует каждого в Великом Краале объятием и добрым словом, но смотрит с великой болью на холмистые зеленые равнины на горестной Земле. Бог качает головой, потому что никто ничего не делает, потому что люди слепы и не понимают Его великой цели. Нет, не такими Он их создавал!