Петушок или курочка - стр. 5

В деревне всегда находились родственники. И при любом знакомстве люди перебирали свое родство в поисках знакомых фамилий.

Мы сидели за столом. Хозяйка достала семечки. Окно было раскрыто нараспашку, и сквозь натянутую марлю с улицы долетал легкий гул от трактора, гудевшего где-то вдали. На подоконниках стояли жирные бордовые цветы Ваньки мокрого7 с блестящими сахаринками на кончиках листьев. Иконы в углу комнаты смотрели на меня из полумрака. В избе пахло жареной картошкой и зажженной лампадой. Уходить не хотелось, постепенно заламывалась середина дня, а мы так и не знали, сколько еще времени нам придется провести за столом. Гул от трактора прекратился, и за окном наступила полная тишина, изредка нарушаемая криком потерявшего часы петуха.

Шло время, бабушка долго разговаривала с хозяйкой, серчая на то, что мы застряли и неизвестно, как нам выбраться. Начало смеркаться, и где-то вдали послышались приближающиеся звуки работающих двигателей. Трактор с трудом вытащил Урал. Мы сели в машину около девяти вечера.

Наша долгая дорога продолжилась. Проезжая через мост у Ля́хово, Перева́лкин повернулся и сказал бабушке:

– Я́комлемна, открой окошко, мост слабый, может не выдержать, если в реку свалимся, они-то из кузова выплывут, а нам надо будет через окна выбираться, иначе потонем.

Я высунулся в окно и напряженно смотрел, как прогибаются бревна моста под нашими колесами.

Я помню, как в полудреме тянулась нескончаемая дорога, прыгал свет фар, освещая огромные лужи и танцующие стволы берез вдоль дороги. Мы добрались до дома только к двум часам ночи, преодолев тридцать километров за восемнадцать часов.

Я знал, что Полетáлово – это родина моей бабушки и ее сестер. Ранние воспоминания первых наших приездов в деревню яркими цветными пятнами всплывают в моем сознании. Поначалу мы останавливались в доме бабушкиной сестры тети Нины. Это был большой крепкий дом, срубленный8 в начале двадцатых моим прадедом, дедушкой Яковом. Если считать от большой дороги, дом стоял последним в деревне, сразу за ним начинался спуск к реке. Он нравился мне своей крепостью и чистотой. Светлые ровные бревна, несмотря на полвека жизни, поражали своей свежестью. Рамы были выкрашены в нежно-голубой цвет, нижние венцы лежали на земле, сохранив горизонтальную правильность линий. Не было ни пляшущих половиц, ни покосившихся углов, ни кривой крыши. Во всем ощущалась солидность, и казалось, что дом простоит еще очень долго. В палисаднике было много ульев. Пчелы кружили вокруг лип и колокольчиков ипомей9. Как-то раз я почувствовал, как пчела ползает у меня по лицу, а потом ощутил сильнейшую боль: она успела ужалить меня в веко. Глаз немедленно стал заплывать, я испугался. Дедушка аккуратно достал жало и долго еще прикладывал к веку компресс. Я промучался три дня от нестерпимого зуда. Помню, что все это время, чтобы как-то отвлечь, меня дедушка непрерывно читал книгу. Одним из главных героев книги была гадкая муха Шиши́га10.

Мне еще не раз доставалось от пчел, когда я играл во дворе. Бабушка, успокаивая, приговаривала, что это полезно, и что многие пожилые люди нарочно ищут пасечников, которые занимаются лечением и сажают по несколько пчел на руки, поясницу и даже затылок. Объяснения эти мало помогали, боль не утихала, но мне становилось легче от понимания, что это полезно.